Сказки Золотого века - [14]

Шрифт

Интервал

Вызывающий поступок, целое происшествие, которое в драме "Два брата" не имеет прямых последствий, поскольку там развита другая, скорее вымышленная линия тайного романа брата героя и княгини. В драме, но не в жизни, ибо Бахметев, конечно же, догадался сразу или впоследствии, что речь-то вели об истории с его молодой женой. Это была шутка над мужем и вместе с тем испытание Вареньки: любит ли она его, как прежде? И, кажется, случилось и вовсе неожиданное: он влюбился в Варвару Александровну, как Онегин в Татьяну Ларину, будто прежде не был влюблен. Это уж слишком! Он задумал месть, только это будет литературная месть. Зачем она не оставалась его испанской монахиней до часа, рокового часа явления в ее келье Демона? Быть может, они нашли бы спасение в любви, если бог - любовь? Она лила тайные слезы, но несчастия ее только начинались, при всяком упоминании о Лермонтове, Бахметев вспыхивал; брат и сестра не смели говорить о нем, все стихи, его рисунки и картины надо было прятать, чтобы не уничтожили их, - благо бы безвестная личность - о, нет! Слава его росла - на радость и горе Вареньки, беспокойная слава.

По возвращении в Петербург Лермонтов перечел с Раевским драму "Два брата", и они нашли ее совершенно неудавшейся. И тогда он задумал писать роман "Княгиня Лиговская", с перенесением действия в Петербург, в котором снова обыгрывается та же ситуация с рассказом героя о прежней любви к особе ее мужу, пусть с расширением содержания, с явлением главного персонажа из будущего романа "Герой нашего времени" Печорина. Это была все та же навязчивая идея литературной мести поэта, пробующего перо то в драме, то в прозе, Вареньке Лопухиной, нежданно вышедшей замуж и за кого? За полное ничтожество!

Между тем Лермонтов переработал драму "Маскарад", смягчил страсти, концовку, - героиня не отравлена мужем, а лишь обманута, что она умрет от яда, она оживает, и якобы добродетель торжествует, - все ради преодоления запрета цензуры. Ему очень хотелось увидеть ее на сцене.

Кроме Раевского, был еще один человек, которого посвящал в свои замыслы Лермонтов, - это Андрей Николаевич Муравьев, автор книги "Путешествие по святым местам в 1830 году", опубликованную двумя годами позже и принесшую ему известность как в литературных кругах, так и при дворе. Он служил в Синоде, а недавно, в мае 1836 года, получил высокое придворное звание камергера. Это был высокого роста блондин, весьма солидный, который, несмотря на новое направление его карьеры, начинал жизнь драгуном и стихотворцем. По ту пору, приехав в полугодовой отпуск в Москву, он познакомился с Баратынским, с братом которого служил, и с Пушкиным, возвращенным из ссылки государем императором в самые дни коронационных торжеств, с достижением успокоения после бунта на Сенатской площади. Один из старших братьев Муравьева был сослан в Сибирь, умонастроение двадцатилетнего офицера, пишущего стихи, понятно, не отличалось устойчивостью, будущее рисовалось в неясном свете. Призвание поэта казалось самым заманчивым, заразительный пример Пушкина всех сводил с ума.

В салоне княгини Зинаиды Волконской, где собирались по ту пору любители поэзии, музыки, пения, во дворце Белосельских на лестнице стояла гипсовая копия колоссальной статуи Аполлона, руку которого молодой драгунский офицер и поэт случайно отломил; однако он не пришел в замешательство, а тут же сочинил и начертал на пьедестале акростих:

О Аполлон! Поклонник твой

Хотел померяться с тобой...

Нелепый случай стал событием, на которое не могли не откликнуться поэты, посетители салона княгини Зинаиды Волконской. В эпиграмме Баратынского есть весьма злые строки: "Убог умом, но не убог задором..." и "Чему же рад нахальный хвастунишка?"

Пушкин эпиграмме своей придал не личный, а обобщающий характер, снабдив ее подзаголовком - из антологии, и отдал ее в "Московский вестник".

Лук звенит, стрела трепещет,

И клубясь издох Пифон;

И твой лик победой блещет,

Бельведерский Аполлон!

Кто ж вступился за Пифона,

Кто разбил твой истукан?

Ты, соперник Аполлона,

Бельведерский Митрофан.

В связи с этой эпиграммой рассказывают, что, встречась с редактором "Московского вестника" через два дня после выхода журнала, Пушкин сказал ему: "А как бы нам не поплатиться за эпиграмму". - "Почему?" - удивился Погодин. - "Я имею предсказание, - заметил с грустью поэт, - что должен умереть от белого человека или от белой лошади. Муравьев может вызвать меня на дуэль, а он не только белый человек, но и лошадь", - и Пушкин, по своему обыкновению, превесело расхохотался.

Случилось так, что один из товарищей Лермонтова по Школе в тайне от него показал тетрадь с поэмой "Демон" Муравьеву, который пожелал познакомиться с юным поэтом. Лермонтов посетил Муравьева уже в мундире гусарского офицера и часто просиживал у него целые вечера, не принимая участия в общем разговоре, но, оставаясь наедине с хозяином, мог разговориться, шутить и громко хохотать, что даже несколько коробило Андрея Николаевича. Что и говорить, крупный чиновник по церковным вопросам и камергер - и гусар, только-только начавший бывать в большом свете, один - тридцати лет, вполне солидный возраст для того времени, другой - двадцати двух, резко отличались друг от друга, но что-то их сближало, возможно, с одной стороны, общая обстановка дома, с предметами, вывезенными из путешествия по святым местам, те же пальмовые ветки, иконы, лампады, возбуждающие мысли о таинстве веры, с другой - совершенно иного рода, но тоже предмет поклония и веры - Пушкин, с которым Муравьев нет-нет виделся то у Жуковского, то в свете.

Продолжить чтение

Еще от автора Петр Киле

Петр Киле

Восхождение

В основе романа «Восхождение» лежит легенда о русском художнике и путешественнике начала XX века Аристее Навротском, в судьбе которого якобы приняла участие Фея из Страны Света (это, возможно, и есть Шамбала), и он обрел дар творить саму жизнь из света, воскрешать человека, а его спутником во всевозможных странствиях оказывается юный поэт, вообразивший себя Эротом (демоном, по определению Платона), которого в мире христианском принимают за Люцифера.

Петр Киле

Солнце любви [Киноновелла]

Киноновелла – это сценарий, который уже при чтении воспринимаются как фильм, который снят или будет снят, при этом читатель невольно играет роль режиссера, оператора или художника. В киноновелле «Солнце любви» впервые воссоздана тайна смуглой леди сонетов Шекспира. (Сонеты Шекспира в переводе С.Маршака.)

Петр Киле

Сокровища женщин

Истории любви замечательных людей, знаменитых поэтов, художников и их творений, собранные в этом сборнике, как становится ясно, имеют одну основу, можно сказать, первопричину и источник, это женская красота во всех ее проявлениях, разумеется, что влечет, порождает любовь и вдохновение, порывы к творчеству и жизнетворчеству и что впервые здесь осознано как сокровища женщин.Это как россыпь жемчужин или цветов на весеннем лугу, или жемчужин поэзии и искусства, что и составляет внешнюю и внутреннюю среду обитания человеческого сообщества в череде столетий и тысячелетий.

Петр Киле

Утро дней

Книга петербургского писателя, поэта и драматурга Петра Киле содержит жизнеописания замечательнейших людей России – Петра I, Александра Пушкина, Валентина Серова, Александра Блока, Анны Керн - в самой лаконичной и динамичной форме театрального представления.В книге опубликованы следующие пьесы: трагедия «Державный мастер», трагедия «Мусагет», трагедия «Утро дней», комедия «Соловьиный сад», весёлая драма «Анна Керн».

Петр Киле

Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]

"Первая книжка стихов могла бы выйти в свое время, если бы я не отвлекся на пьесу в стихах, а затем пьесу в прозе, — это все были пробы пера, каковые оказались более успешными в прозе. Теперь я вижу, что сам первый недооценивал свои ранние стихи и пьесы. В них проступает поэтика, ныне осознанная мною, как ренессансная, с утверждением красоты и жизни в их сиюминутности и вечности, то есть в мифической реальности, если угодно, в просвете бытия." (П.Киле)

Петр Киле

Телестерион [Сборник сюит]

Телестерион — это храм посвящения в Элевсинских мистериях, с мистическим действом, в котором впервые обозначились, как и в сельских празднествах, черты театра Диониса. Это было специальное здание в форме кубического прямоугольника, почти как современное, с большой сценой и скамейками для небольшого числа зрителей, подготовленных для посвящения. В ходе действия с похищением Персефоны и с рождением ее сына от Зевса Дионис отправляется в Аид, за которым спускаются в катакомбы под сценой зрители в сопровождении факельщиков, с выходом под утро на берег моря.