Сказки - [40]

Однажды вечером мне повстречались несколько негров, несших через базар тяжелый паланкин. Он был сделан из золоченого бамбука, с золотыми павлинами на красных лакированных ручках. На окнах висели тонкие занавеси из кисеи, вышитой крыльями жуков и крохотными жемчужинками. Когда паланкин поравнялся со мной, бледнолицая черкешенка выглянула из него и улыбнулась мне. Я пошла за паланкином; негры прибавили шагу и гневно поглядывали на меня. Но мне не было до них дела. Меня охватило сильное любопытство.

Наконец негры остановились у белого квадратного дома. В нем не было окон, а только маленькая дверь, точно дверь в гробницу. Негры опустили паланкин на землю и трижды постучали в дверь медным молотком. Армянин в зеленом кожаном кафтане выглянул сквозь решетку и, увидев их, отворил дверь, разостлал на земле ковер, и женщина вышла из паланкина. Входя в дом, она обернулась и снова улыбнулась мне. Я никогда еще не видела такого бледного лица.

Когда взошла луна, я опять пришла на то же место и стала искать дом, но его уже там не оказалось. Увидев это, я догадалась, кто была та женщина и почему она мне улыбалась.

Тебе бы следовало побывать там со мной. В праздник новолуния молодой Султан выехал из своего дворца в мечеть на молитву. Его волосы и борода были окрашены розовыми лепестками, а щеки напудрены тонкой золотой пудрой; подошвы ног и ладони рук были желты от шафрана.

С восходом солнца он в серебряном одеянии вышел из своего дворца, а после заката вернулся в него в золотом одеянии. Народ, пряча лицо, падал перед ним ниц, но я не захотела склониться перед ним. Я стояла около лотка продавца фиников и ждала. Увидев меня, Султан поднял свои подведенные брови и остановился. Я не пошевелилась и не пала ниц. Народ дивился моей дерзости и советовал скорее бежать из города. Я не обратила внимания на этот совет, отошла и села рядом с продавцами чужеземных богов; этих людей все презирают за их ремесло. Когда я рассказала им о своем поступке, они дали мне по золотому идолу и стали умолять меня отойти от них.

В ту же ночь, когда я на подушках возлежала в чайном домике на улице Гранатов, вошла стража Султана и, схватив меня, повела во дворец. Они замыкали за мной каждую дверь и вешали на нее железную цепь. Внутри дворца находился обширный двор, окруженный аркадами. Стены были из белого алебастра, их украшали синие и зеленые изразцы. Колонны были из зеленого мрамора, а пол из мрамора, похожего на цветы персика. Никогда я не видела ничего подобного.

Когда я проходила по двору, две женщины, лица которых закрывала чадра, смотрели на меня с балкона: они бросили мне вслед проклятие. Стража ускорила шаги, их копья звенели по гладким плитам. Они отворили калитку из резной слоновой кости, и я очутилась в роскошном саду, расположенном на семи террасах. Он был полон тюльпанов, ночных красавиц и серебристого алоэ. Словно стройный хрустальный тростник, поднималась струя фонтана в туманно-влажном воздухе. Точно угасшие факелы, возвышались кипарисы. На одном из них пел соловей.

В конце сада виднелся маленький павильон. При нашем приближении к нему два евнуха вышли навстречу. Их жирные тела колыхались на ходу; они с любопытством оглядели меня из-под пухлых желтых век. Один из них отвел в сторону начальника стражи и что-то прошептал ему на ухо. Другой, не переставая, жевал ароматические пастилки, которые он жеманным движением руки вынимал из лиловой эмалевой коробочки овальной формы.

Спустя несколько минут начальник стражи отпустил солдат. Они вернулись во дворец в сопровождении евнухов, которые на ходу срывали с деревьев спелые тутовые ягоды.

Один раз старший из них обернулся и со злобной усмешкой поглядел на меня.

Затем начальник стражи повел меня ко входу в павильон. Я бестрепетно следовала за ним и, отдернув тяжелую портьеру, вошла. Молодой Султан возлежал на ложе, покрытом крашеными львиными шкурами; на руке у него сидел кречет. За ложем стоял нубиец в тюрбане с медными украшениями; он был наг до пояса, тяжелые кольца украшали его уши. Рядом на столе лежала кривая сабля.

Увидев меня, Султан нахмурился и сказал:

– Как твое имя? Разве ты не знаешь, что я повелитель этого города?

Но я не отвечала ни слова.

Он указал на саблю, и нубиец, схватив ее, устремился вперед и с силой замахнулся на меня. Лезвие со свистом скользнуло по мне, не нанеся вреда. Нубиец растянулся на полу; когда же он встал на ноги, зубы его стучали от ужаса, и он поспешно спрятался за ложе Султана.

Султан вскочил и, взяв дротик со стойки с оружием, метнул в меня. Я поймала его на лету и разломила надвое. Султан выстрелил в меня из лука, но я подняла руку, и стрела остановилась в воздухе. Тогда он выхватил из-за своего белого кожаного пояса кинжал и воткнул его в горло нубийца, чтобы раб не рассказал о позоре своего господина. Несчастный судорожно изогнулся, как раздавленная змея, и красная пена пузырьками проступила на его губах. Лишь только он был умерщвлен, Султан обернулся ко мне и, вытирая блестевшие на его лбу капли пота маленькой вышитой салфеткой из пурпурного шелка, сказал:

– Уж не пророк ли ты, раз я не могу причинить тебе вреда, или, может быть, сын пророка, потому что мое оружие бессильно против тебя? Прошу тебя, покинь в эту же ночь мой город, ибо пока ты здесь, я больше в нем не повелитель.