Сказки старого зоопарка - [52]

Он уткнулся во что-то мохнатое и бросился прогрызать себе дорогу к свободе. Но сильные пальцы ухватили зверя за шкирку и подняли высоко-высоко. Шимпанзе Улугбек не любил, когда его шкуру кто-нибудь портил. Горе-беглец выдирался так отчаянно, что обезьян осознал — дело нечисто. Сам он опоссума не понимал — шимпанзе не телепаты, и склонности к изучению языков не выказывают. И понятия не имел, кто сумеет понять.

Разбуженный среди ночи жако Ромочка возмущенно отверг обвинение в знании «крысьего» языка. Не крыса? А так похож… Разбирайся сам, умник, которую ночь сплю вполглаза. Кенгуру Эдуард фыркнул и отмахнулся хвостом — мало ли кто здесь сумчатый. Игольчатые мыши пищали на разные голоса — они, как и опоссум объяснялись только друг с другом. Зато любопытная енотка миссис Клинтон, вполне неплохо разумела язык опоссумов — она приехала из США и лично знавала голохвостых потрошителей помоек.

Переводчица велела шимпанзе прогуляться туда-назад по аллее и забулькала что-то утешительное перебирая жесткую шерсть Барсика. Спустя пару минут Улугбек услышал отчаянный вопль енотки и заторопился к клетке. Миссис Клинтон в ужасе начала объяснять, что земля затрясется, дома упадут и они все погибнут. Надо спасаться из зоопарка! Шимпанзе кое-как успокоил енотку, оставил присмиревшего Барсика на ее попечение и поковылял в слоновник. Черепах Кеша, мирно соседствовавший с белым слоном Ганешей, наверняка знал ответ.

Докричаться до сонного черепаха стоило труда — галапагоссец сидел во рву, пускал пузыри и не желал открывать глаза. Улугбек с отвращением преодолел заграждение и спустился в ров сам — он не любил воду. В открытых глазах Кеши шимпанзе почудились мерцающие звезды и нездешняя чернота космоса.

Черепах покрутил бронированной головой, щелкнул клювом и раздраженно уставился на незваного гостя. Земля затрясется? Да, надвигается катаклизм, я ощущаю его. Мы все погибнем? Да, скорее всего, эпицентр неподалеку. Что делать? Ничего. Отнесись с пониманием, ты же философ, приятель. Души не умирают, они лишь переходят из воплощения в воплощение, обретают новые тела и новые смыслы жизни. Мы лишь песчинки в бескрайнем океане, пахтаемом… Что, прости? Куда ползти? Ну и хам же ты, Улугбек, а еще очки нацепил!

Шимпанзе не стал пререкаться с премудрой черепахой. Он кое-как выкарабкался изо рва, отряхнулся как собака, чихнул и полез в соседний вольер.

Слониха Шелли была вождем зоопарка. Об этом не особенно распространялись. Из людей разве что прежний товарищ директор и сторож Палыч догадывались, что старейшина слонов, обретавшихся в холодных краях еще с тех пор, когда зоопарк называли зверинцем, имеет власть над остальными зверьми, власть куда большую нежели право владения. Слоны следили, что творится во вверенных им бетонных джунглях, напоминали о мудрости Книги Джунглей всем, кто наделен хоть толикой разума. Слоны решали, не пора ли дать укорот чересчур жестокому служителю, не урезонить ли зверя, ставшего слишком хищным. И приговор в исполнение приводили тоже слоны… хорошо, что за сотню лет не набралось и пяти созданий, заслуживших такую смерть.

Давным-давно не раздавалось в зоопарке трубного клича, собирающего зверей на совет. Детеныши и новички не сразу разобрались в чем дело, но вездесущие мартышки не скупились на объяснения. Они же открыли клетки тем, кто не умел отпирать двери самостоятельно.

Явились все, от жирафов и львов до хомячков и лабораторных крыс. Обитатели зоопарка опасливо косились друг на дружку, шарахались от тяжелых лап, рычали, мычали, шипели и фыркали. Но ни один не причинял вреда соседям — тому, кто пользуется общей бедой, чтобы отомстить или набить брюхо, не место в стае. Палыч тоже явился — он держался поодаль, кутаясь в старенький макинтош, и притворялся деревом.

Весть о грядущем землетрясении звери приняли с ужасом. Многие смутно чуяли приближение несчастья, но надеялись на ошибку — мало ли в зоопарке поводов для тревоги. И никто не задумывался, что спасения в общем нет — даже если организовать побег, даже если не застрелят на улицах, выбраться сумеют немногие. И погибнут на свободе от холода, голода, местных хищников… Местным проще — волки и лисы затеряются в суматохе, лосям и зайцам сам бог велел удирать. Но как быть с бегемотом, слонами, тюленями? С теми, кто не может бежать и не умеет бегать? Спасайся, кто может? Нет, мы не люди. «Умрем вместе» громко подумала шустрая мартышка, на нее зашикали, но спорить не стали. Если выхода нет, всякий зверь с достоинством примет свою участь. «Сильные перебьют слабых, а затем избавят от мучений друг друга» — фыркнула снежная барса. «Это будет славная охота».

Звери смотрели на Шелли — вождь принимает решение. Слониха коротко затрубила, махнула хоботом и с трех ударов вышибла ворота слоновника. Она знала, куда идти — и повела за собой разношерстное, отчаявшееся племя. На задворках зоопарка тулились друг к дружке три-четыре ветхих сарая. Испокон веку там хранили метлы, лопаты, тачки и прочий хлам. Один из сараев когда-то работал каретным — в нем пряталась ветхая упряжь, подковы, кнуты, хомуты и колеса. У дальней стенки стояла кибитка, заваленная грудой рухляди. Когда-то расписная и нарядная она колесила по городам и весям Российской империи, созывая гостей на веселые представления цирка дядюшки Гаспара Лампрехта, отца и наставника Отто, чей зверинец однажды стал зоопарком. Нынче же ветхий полог держался на честном слове. Слоны и мамонт осторожно разобрали крышу, раскидали в разные стороны рухлядь. Шелли приподняла полог. Ее надежды оправдались.