Сказки Старого Фонаря - [48]
Парень грустно улыбнулся:
-Я – Эмерик, царь этих лесов. Наполовину человек, наполовину змей. Вряд ли придешь ты ко мне еще, не по нраву людям то, что я не такой, как они.
-Приду, – не минуты не сомневаясь, ответила девушка, – приду обязательно. У иных тело человеческое, а сердце змеиное, а у тебя вместо ног хвост чешуйчатый, зато душа добрая.
"И к тому же ты очень красивый, и этой красоты не испортить никакому хвосту", – закончила она мысль, но вслух высказывать ее не стала.
Легко и свободно, буквально за несколько шагов, добралась Мирела домой. На все вопросы отвечала коротко – заблудилась, в лесу пришлось ночевать, ну а то, что платье порвала – не удивительно, по корягам да оврагам лазать.
Только стали с той поры замечать – что ни сумерки, Мирела в лес идет. И вроде у самого краю ходит, на виду, а пойдешь за ней – не догонишь. Зайдет за дерево, только была – и уже нет ее.
Словно на крыльях улетела.
Свет-траву Мирела никому не показывала, как Эмерик учил. И с той самой встречи разделились для нее дни и вечера.
Днем она по-прежнему отцу помогала, дом вела, за хозяйством смотрела, а как наступал вечер, не ходила больше с подругами рукодельничать да песни петь, а шла прямиком к лесу, к Эмерику. Предлоги для того, чтобы в лес пойти, завсегда находились – то за грибами, то травки какой сорвать, то хворост кончился…
Показывал Эмерик ей лес, в самые заповедные места водил, из таких, где не ступала охотничья нога, и олени, не ведая того, что человека надобно бояться, ластились к девушке и позволяли себя гладить.
Мирела только диву давалась, глядя на то, как открывал перед ней лес свои тайны.
Казалось бы – обычный камень, а подошел Эмерик, тронул навершие – и открылся ход; корни, будто своды во дворце, сплелись над их головами, а в подземелье светло, словно днем, комнаты богатые, убранные, ковры, из трав сплетенные, на стенах; зверушки мелкие будто лакеи, так с снуют под ногами, услужить норовят.
И ходов таких в подземное жилище у Эмерика – сотни. Только людям они неведомы, незаметны.
Ну а как услышит Мирела, что ее зовут, тут же домой, и выходит из-за соседнего дерева, словно и не уходила никуда. И всегда с добычей – цветами, травами, хворостом да ягодами.
День за днем, кончилось лето, наступили первые дни осени. Не стало в лесу трав, и незачем было отныне ходить каждый вечер; а Мирела уже и представить не может себе жизни без дивного, совершенно иного мира, что открыл ей Эмерик.
Стала она к нему ночами ходить – все спать, а она выжидает время – да и в лес, по знакомой дорожке.
Смелая была девушка, ничего и никого не боялась – ни молвы людской, ни темного леса; да не одна она не спала ночами, заметили люди, что Мирела одна ночью по лесам бегает, только под утро домой возвращается.
Встретилась однажды ее отцу старуха, главная деревенская сплетница, сказала, как отрезала:
-Смотри, как бы не вышло худа. Да и твоя ли это дочь? Твоя Мирела первой заводилой была, от рассвета до заката песни пела, а как из лесу тогда с ночевки вернулась – ни слова ласкового не скажет, ни песни не споет. Подменили тебе в лесу дочку, ох подменили…
Да и отец сам чувствует – не то с его дочерью творится. Пробовал говорить – отмалчивается.
А она и рада бы сказать, да Эмерик не велел:
-Не поймут тебя люди, затравят, из деревни выгонят. За дружбу с лесными духами еще никого по головке не гладили. Лучше уж молчи пока, а там видно будет.
Так она и молчала.
Раз пришла Мирела домой – а у дома запряженная тройка стоит, только пар из носу валит. Вошла она в дом, да и встала, как вкопанная, услышав речи отца:
-Значит, договорились, свадьба будет через месяц… А вот и невеста пожаловала! – улыбающийся отец подошел к Миреле и повел ее за руку вглубь комнаты, где стоял, смущенно улыбаясь, молодой юноша и дородный мужчина в богатой шубе.
Увидь Мирела этих двоих тут прошлой зимой, радости ее не было бы предела, более того, раньше она мечтала о дне, когда этот юноша назовет ее своею женой.
А сейчас она даже не смогла сразу вспомнить, как его зовут – в голове билось только одно имя: "Эмерик".
Как во сне, дождалась она отъезда незваных гостей и упала в ноги отцу: не выдавай, не отдавай!
Послушал ее отец, да и сказал:
-Хватит. Все уже заприметили, что ты по любой возможности в лес убегаешь, довольно с меня позору. Выйдешь замуж, пусть муж за тебя отвечает, он – не родной папка, по лесам не побегаешь, голова другим будет занята. А до свадьбы посидишь под замком, чтобы не позорила более моего доброго имени.
С этими словами он буквально оттащил девушку в комнату и запер дверь.
-Так-то оно лучше будет, – сказал отец сам себе под нос и спрятал в карман ключ.
Переживал, конечно, но уверен был, что спасает свою любимую дочь от чего-то страшного.
Мирела сначала пробовала плакать, но скоро поняла, что проку от ее слез нет никакого – отец, хоть и ходил смурной, выпускать ее не собирался.
И стала она думать, что делать дальше?
В окно не выйти – комната ее была на втором этаже, только кости себе ломать. Мимо отца, когда он ей еду понесет, тоже не прорваться – куда ей с отцом силой тягаться?
