Сказки Старого Фонаря - [16]

  -Ну кто, скажите на милость, вбивает вам, людям, в голову эти байки? Сотни людей прекрасно живут без души, и не умирают раньше положенного срока. Вот ответьте мне – вы когда-нибудь видели ее? Чувствовали? Эту душу-то? Что есть она, что нет – какая вам разница? А старому Хранителю радость, новый экспонат в коллекции. А всего-то сказать – дарю, мол, душу свою Хранителю Семимостья. И всего делов, и иди, живи себе, как раньше. Ну так как, порадуешь старика?

  С этими словами Хранитель положил руку на грудь Альберта, сказал несколько слов – и в его руках оказалась маленькая тонкая пластинка, переливающаяся нежно-голубыми разводами.

  -Ну вот, я вынул твою душу. Почувствовал разницу? А может быть, боль? – и снова этот лязгающий смех.

  Альберт смотрел во все глаза и не верил в то, что душу можно вот так вот легко вынуть. Он прислушался к себе – ничего не почувствовал. Ни боли, ни страха, ни отсутствия души. Как будто и не было ее никогда вовсе, как будто эта тонкая пластиночка никогда и не лежала в его груди.

  "Совершенно непонятно, – подумал он, – для чего тогда нужна душа, если без нее ощущаешь себя точно также, как с ней?"

  А вслух сказал:

  -Да, господин Хранитель Семимостья, я дарю вам свою душу в обмен на выполнение своего желания: каждый день у меня в кармане платья должен появляться кошелек с пятистами монетами.

  -Ах, как хорошо, ух, как замечательно, – от былой тяжести Хранителя не осталось и следа, казалось, что он сейчас пустится в пляс. Синие глаза засветились еще ярче, разглядывая трофей; он снова достал кошель, опустил туда пластину, которая раньше была душой Альберта; при падении она грустно и мелодично зазвенела, как будто прощалась со своим бывшим хозяином.

  -Ну что, молодой человек, ступайте себе домой, будет вам кошель с золотом каждый день, будет вам богатство! – последние слова Хранитель Семимостья буквально прокричал Альберту в лицо, а потом резко исчез, оставив Альберта наедине со своими мыслями.

  Как во сне, добрался он в ту ночь до дома, повалился на постель и провалился в липкий, глубокий сон. Ему снились светящиеся синим глаза с вертикальным красным зрачком и лязгающий, скрежещущий смех.

***

  Когда Альберт открыл глаза, солнце уже давно взошло и теперь ярко освещало спальню, плясало на стенах. За окном был яркий летний день, и все ночные страхи показались ему глупыми и смешными, а сам Хранитель Семимостья при свете дня вспоминался как долгий, страшный сон.

  Но когда Альберт оделся и сунул руку в карман, он убедился, что ночная встреча ему не пригрезилась – туго набитый кошель приятно оттягивал руку. Пересчитав деньги, он окончательно поверил в реальность своего ночного приключения:

  -А Хранитель держит слово, ровно пятьсот монет.

  С этими словами он вышел на улицу и направился было в сторону Университета, но потом передумал и решил дойти до трактира, поблагодарить Иоганна за такой прекрасный совет.

  Несмотря на то, что трактир был почти пустой, не считая двух местных пьяниц, которых в любое время дня и ночи можно было видеть в обнимку с бутылкой в самом дальнем углу, трактирщик был на месте и сосредоточенно отмывал большой медный чан.

  -Здравствуй, приятель, – сказал Альберт, подходя к нему и хлопая того по плечу, – вот зашел сказать тебе спасибо.

  Иоганн обернулся и заулыбался, увидев своего завсегдатая в добром настроении. Если у Альберта все получилось и он рад, значит, вечером здесь соберется по этому поводу большая студенческая компания, и у него, Иоганна, будет отличная выручка.

  -Что, Хранитель Семимостья не подвел? – спросил он.

  -Да, не подвел, – спокойно ответил Альберт, – отсыпал золота, сколько просил.

  -Так что, господин Люфт, сегодня вечером ждать вас со всей компанией? Надо же обмыть такое знатное дело, отметить, так сказать, – сказал трактирщик и потянулся за пером, – чем будете угощать друзей-приятелей? Я бы рекомендовал вам взять молочного поросенка, утку, бочонок красного…

  -Не стоит, Иоганн, не стоит, – все так же бесстрастно ответил Альберт, – пирушки не будет, не утруждайся.

  -Дак как же…, – удивленный этим обстоятельством, трактирщик даже перестал тереть чан и захлопал глазами, – я-то думал, посидите, выпьете доброго пива…

  -Не хочу, – ответил Альберт и вышел на улицу.

  Ему действительно не хотелось собирать друзей и пировать до утра в трактире, но если бы дело было только в этом!

  Ему вообще ничего не хотелось.

  Вокруг него шумел веселый, летний Город. Солнце скакало по крышам, по разноцветной черепице, у домов сидели старики и вели свои неспешные беседы, огромная белая кошка плавно шла по карнизу с одного дома на другой; бежали по своим делам люди, звонили колокола собора – обычная городская суета, за которую Альберт так полюбил этот Город с первого дня, теперь не трогала его совершенно.

  Ему было безразлично – стоять здесь, на перекрестке, или вернуться в кабак, или направиться в Университет. С мира будто стерли краски, завесили его тусклой серой пленкой, и даже обретенное богатство совершенно не радовало Альберта.

  Было все равно.

  Безразлично.

  Пусто.

  Прошатавшись еще какое-то время по Городу и и не найдя ничего интересного, Альберт вернулся домой и уставился в окно.