Сказки старого дома - [81]

— Как мне одеться-то на свидание с Будур? — и все в ожидании квалифицированных рекомендаций заинтересованно уставились на Шехерезаду.

Она немного подумала и начала повествовать самую подходящую случаю историю:

"— Однажды известный парижский модельер Жан-

Поль Готье[16]…"

Тут ее голос стал падать, а лицо приняло удивленное выражение.

— Нет, это что-то не то. Откуда взялось? Не понимаю. Виновата… Да одевай, что хочешь, Аладдин! Было бы только чисто и аккуратно. Побрякушками всякими не злоупотребляй.

— Я вижу, все уже устали, — подвел итог ночи Ахмед. — Давайте расходиться по домам.

В каменном доме на улице Ткачей уже обычная дневная суета. Не успеваю открыть дверь в свои гостевые апартаменты, как навстречу из комнаты выходит Зубейда, держа под мышкой брыкающегося чертенка с обиженной физиономией.

— Меня уносят, — увидев меня, деловито сообщает Джамиля. — Говорят, что нельзя заходить к гостю, когда его нет дома, — и, обращаясь уже к Зубейде, — Поставь же меня, наконец! Ты же меня уже вышла. Чего вы смеетесь? Подумаешь, нельзя так нельзя. Зайду в другой раз. Свои колени для моего сидения приготовь, Сержи-сахеб. Я тебя еще ни разу не сидела, — и, окинув взглядом Зубейду с ног до головы, о чем-то понимающе хмыкнула и испарилась.

— Спать, спать и только спать, — говорю я Зубейде, упреждая всякие вопросы. — Чертовски устал. Или как нужно у вас говорить? Может, иначе — устал как шайтан?

— Все равно, Сержи-сахеб. Чёрт и шайтан одно и то же.

— А здравствуйте и салям алейкум?

— Тоже так и так у нас говорят. "Здравствуйте" обычно говорят, когда в разговоре участвует иностранец.

— А ты умница. Грамоте как училась?

— У меня отец учитель в медресе. Может быть, Сержи-сахеб хочет, чтобы я его помыла перед сном? Гюльнара-ханум говорит, что я должна и это делать.

Да-а, вот задачка-то. Это значит раздеваться догола, а Зубейда будет мне всё мыть. Как-то стеснительно. С другой стороны, заманчиво. В этой жаре у меня одежда уже к телу липнет, и кожа не дышит. Эх, была не была!

— Ты знаешь, Зубейда, у меня на родине мужчины моются сами. Здесь другие порядки, к которым придется привыкать. Мыться-то всё равно надо.

— Тогда я пойду, скажу, чтобы принесли побольше теплой воды. Я вас позову. Вон там, — Зубейда указала на угол комнаты, — разная одежда. Гюльнара-ханум принесла, чтобы вы себе что-нибудь выбрали.

Иду в угол. Чего тут только нет! И всякие штаны. И всякие рубахи. И всякие халаты. Выбираю пока тонкий и легкий явно не для улицы халат. Раздеваюсь догола и набрасываю халат. Отлично. Свободно и по полу не волочится. С террасы заглядывает Зубейда.

— Всё готово, Сержи-сахеб.

Выхожу на террасу и сворачиваю в туалетную комнату. Несколько бадей с водой. В имитации ванной стоит скамеечка, на которую, скинув халат, я и сажусь. Зубейда уже в надетом прямо на платье длинном кожаном фартуке, полив водой, намыливает мне голову. Долго и привычно теребит волосы пальцами, моет лицо и споласкивает. Затем еще раз. К телу она приступает с самой что ни на есть настоящей морской губкой. Всё шло хорошо до пояса. Потом мне пришлось встать для продолжения. Вот тогда и начались трудности. Со спиной и ниже Зубейда справилась в два счета. Но когда я повернулся к ней лицом, то ниже живота начались какие-то странные и нерешительные маневры. В конце концов я забрал у нее губку и сам обработал свои интимные места.

— Спасибо, извините, — виновато пробормотала Зубейда, принимая обратно губку.

С ногами покончено быстро. Несколько кувшинов воды сверху — и я чист. Процедура помывки завершилась. Выбираюсь из "ванной". Мне накинули на голову огромную простыню и осушают через нее волосы. Затем простыня оказывается обернутой вокруг меня. Зубейда присаживается на корточки и вытирает мне ноги ниже колен. Затем снимает фартук, забирает мой халат и распахивает дверь, приглашая выйти и переместиться в жилище.

Обработка поверхности организма после мытья, оказывается, — тоже процедура не простая. Это одновременно и вытирание, и растирание, и массаж. Но и это в конце концов закончилось. Правда, опять не без некоторых проблем в нижней части главного фасада, вызванных стыдливостью банщицы. Освежающее обмахивание простыней завершает банное обслуживание. Ощущение заново родившегося. В организме небывалая легкость и нега.

Зубейда подносит мне сзади распахнутый халат, помогает попасть в рукава и, ничуть не подозревая о нависшей угрозе, опрометчиво и простодушно заходит спереди, чтобы завязать кушачок халата. Но сделать этого не успевает, поплатившись за свою доверчивость. Мои руки внезапно отключаются от центральной нервной системы и начинают действовать совершенно самостоятельно, отдельно от головы, быстро раздевая Зубейду. Причем совершенно автоматически и мгновенно определяя, что именно нужно расстегнуть, а что развязать.

Так, непревзойденные по форме и стройности ножки есть. Прелестный втянутый животик с венчиком волос внизу на месте. Упругие на ощупь очаровательные груди там, где и должны быть. Однако похоже, что чего-то по ходу дела явно не хватало. С великим удивлением понимаю, что не было ожидаемых шальвар! Она теперь совершенно голая и беззащитная в своей обнаженности.