Сказки старого дома - [74]

— Понимаю, но всё равно…

— Ты можешь отдать Зубейде ее договор, если хочешь, но она сама все равно никуда не уйдет. А если выгонишь, то сломаешь ей жизнь.

— Почему?

— А я тебе еще на базаре втолковывал, что если она себя продает, то прекрасно понимает, что это на всю жизнь. Она берет на себя обязательства и будет их выполнять независимо от того, есть договор на бумаге или нет. Деньги она взяла. Теперь и окружающие знают, что сделка заключена. Если она вернется домой, то либо она нарушила обязательство и тем нечестна, либо по какой-то причине от не нее отказались, даже не потребовав обратно денег. Это позор. Ее уже никто замуж не возьмет, а презрением и сплетнями изведут. Так что не мучайся понапрасну. Договор может оказаться очень нужным в суде, если кому-нибудь взбредет в голову Зубейду обидеть, а ты обидчика покалечишь. Защита своей собственности. Ага, вот мы и пришли.

У-у, кораблик-то немаленький! Разве что поменьше "Морского ветра" и сколочен грубее, тяжеловеснее, а мачт две. Видно, непросто провести его досюда по извилинам Тигра, не посадив на мель. Капитан встречает нас у сходней. Мускулистый и широкоплечи, смуглый мужчина с волевым лицом, как у нашего Капитана. И возраст, похоже, тот же. Видно, профессия накладывает на людей один и тот же отпечаток во все времена и страны. Или это Ахмед так постарался когда-то. Приветливые объятия старых друзей.

— А это кто с тобой, Ахмед? Али-Баба упоминал, что ты придешь не один.

— Знакомься, это Серж. Очень толковый и надежный человек. Не смотри, что молодой. Авантюрист вроде тебя, но только очень осторожный и изобретательный.

— Ты что, Ахмед, — одергиваю я его, — я сейчас покраснею.

Синдбад захохотал.

— Вот такие мне нравятся! Твой друг, Ахмед, — наш друг. Возраст тут ни при чем. Проходите в каюту. Уже все собрались.

Все — это еще четверо. Али-Баба кивнул нам, а другие двое мужчин обнялись с Ахмедом. Женщину Ахмед просто поцеловал в щеку. Потом Синдбад представил меня.

— Знакомьтесь, это Серж. Очень издалека и при этом, несмотря на молодость, друг нашего почтенного Ахмеда. Стало быть, другом будет и нам. А наша компания, Серж, вот такая. С Али-Бабой ты уже знаком. Вот этого проныру с хитрющими глазами зовут Абу. Хотя он больше известен под именем "Багдадский вор". Ему уже за третий десяток перевалило, но до сих пор его таланты так никто и не превзошел. А это Аладдин. Да-да, тот самый. Но только вот сказки врут. Лампу с джинном он когда-то видел и держал в руках, но долго ею не владел и до дочери халифа до сих пор еще не добрался. Но еще не поздно. Видишь, он не так уж намного старше тебя. А это…

— Подожди, Синдбад, — остановил я его, — я попробую сам догадаться. Шехерезада?

— Честное слово, — поспешил вмешаться Ахмед, — я ему ни о ком заранее не говорил.

— Значит, я и в очень далеких краях известна. Очень тронута твоей догадливостью, Серж. Ахмед говорил, но я не так уж верила.

Хотя ей уже явно за тридцать, но женщина красоты необыкновенной. Не хуже Жанны или Зубейды. А обаяние — и в жесте, и в голосе, и в каждом слове.

— Еще как известна, — подтвердил я.

— Это очень приятно. Как только ты сказал, что попробуешь догадаться, я почему-то сразу вспомнила историю о догадливом сапожнике. Так вот…

— Шехи, — прервал ее Синдбад, — еще не время историй.

— Извини, уже в привычку вошло. С тех пор как всё-таки умер своей смертью султан Шахрияр, меня и приглашают лишь ради моих историй. Только вы ради дружбы.

— Ладно, — подытожил Синдбад, — познакомились и теперь располагайтесь, кому где нравится. Я сейчас распоряжусь, — и, приоткрыв дверь каюты, кому-то сказал:

— Заносите.

Только тут я обратил внимание, что просторная каюта обставлена как-то странно. Всё на восточный манер, а вот посередине — вполне европейские большой круглый стол и с десяток стульев. Синдбад перехватил мой удивленный взгляд.

— Ахмед посоветовал. И, знаешь, довольно удобно оказалось. Всем понравилось.

Между тем состоялся внос яств. Бутылки и графинчики. Тарелки, блюда, кастрюльки и подносы, источающие аппетитные мясные и рыбные запахи и ароматы. Стаканы, бокалы, кубки и прочая сервировка, включая ложки и вилки.

— Ребята, я голодна как джинн после тысячелетнего заточения, — сообщила Шехерезада и вгрызлась в жареную ножку фазана. — Налейте мне греческого.

Ребята последовали ее примеру и несколько минут молча устраняли ощущения острого, мешающего приятной беседе голода.

— Шехи, — через некоторое время нарушил молчание Ахмед, — какие новости во дворце? Я слышал что-то про бунт в гареме, — и, обернувшись ко мне, пояснил. — Шехерезада — рассказчица сказок при детях халифа. Да и при самом халифе тоже.

— М-м, подожди. Вот сейчас расправлюсь с этими чудными солеными грибами и расскажу. Уф-ф, какая прелесть! Ладно, слушайте, но не говорите, что услышали. То, что оставшиеся жёны халифа требуют с ним развода, известно всем. И то, что условий развода требуют тех же, что и для уже разведенных жен, — тоже не секрет. Да, и есть закон, позволяющий им такого требовать. Но… Как говорится, палка о двух концах. С одной стороны, зависть существующих жен к бывшим женам, которые многое обрели, чего у них раньше не было. И не потеряли во дворце ничего, кроме постоянных гаремных интриг и склок. С другой стороны, и это пока строгий секрет — вдруг выяснилось, что изгнанные трое визирей проводили махинации с деньгами для разведенных жен. Ведь была паника, что женщинам снова не выйти замуж. Запрещено законом, как бывшим женам правителя. Так эти трое умников обошли всех разведенных жен и договорились, что каждая отдаст им четверть полученных при разводе денег. При условии, что они уговорят халифа выпустить фирман, дающий им свободу снова выйти замуж. Это огромные деньги. Фирман вышел. Бакшиш получен. Халиф, узнав об этом, взбесился. Палач, конечно, топор уже точит. Но этого мало. Халиф хочет вернуть выплаченные бывшим женам деньги в казну. И по закону может это сделать. Сделки ведь опорочены мошенничеством. Но есть о чем задуматься. Мошеннической может признаваться только вся сделка, а не какая-то ее часть. Тогда отменяется и развод. Бывшие жены возвращаются в гарем, опять садятся на шею халифу, а в городе начинается бунт по причине разрушенных семей и хозяйств. Халиф не знает, что делать, и ситуация напоминает собой бочку с китайским порохом, к которой вот-вот кто-нибудь поднесет огонек. Так что больше новостей никаких. Всё замерло в ожидании.