Сказки старого дома - [70]

— Салям алейкум, Ахмед-ага, — подскакивает к нам молодой человек немногим старше меня, а еще двое молча кланяются хозяину из-за прилавка.

— Алейкум салям, Али-Баба. Познакомься. Мой гость Серж. Очень издалека.

— Салям.

— Салям, — соприкасаемся мы с Али-Бабой по восточному обычаю двумя руками.

Проходим внутрь дома. Красиво и уютно. Ноги утопают в таких коврах, что ходить по ним кажется кощунством. Большая комната с большим, но низким столом, и вокруг него расставлены несколько оттоманок. На одну из них, скинув у двери башмаки и бросив чалму в угол, немедленно заваливается Ахмед. Я тоже разуваюсь и располагаюсь напротив.

— Ахмед, а почему мы не разулись при входе в дом, а только здесь? — спрашиваю я.

— Там торговое помещение для всех, а здесь жилое. Моя как бы домашняя штаб-квартира. Не устраивать же ее в своем семейном доме.

— Семейном?

— А что ты удивляешься? — улыбается он. — Восток — дело тонкое. Советую тебе на время пребывания здесь забыть обо всех привычных условностях и традициях. Попробуй поступать так, как все, и снищешь доверие и понимание окружающих. Не надо быть белой вороной. Вот я отдохну немного, и сходим купим тебе рабыню, которая будет тебе прислуживать, пока ты здесь и, если появишься еще, то и потом.

— Рабыню!? Мне? Да ты что, Ахмед! Что я с ней буду делать-то?

— Да что хочешь. Твой ужас лишь от незнания местных законов и обычаев. Я тебе потом все объясню. Ограниченная свобода здесь вовсе не означает полного отсутствия прав. Али-Баба, где ты застрял?

— Бегу, бегу, хозяин. Вот попить и закусить слегка, — Али-Баба ставит на стол поднос со всякой всячиной.

— Скажи-ка, любезный Али-Баба, твоя жена Марджана рабыня?

— Рабыня. Моя, конечно.

— Она горюет об этом.

— С чего бы ей горевать?

— Да вот Серж что-то испугался, когда я предложил купить ему рабыню для прислуживания.

— И что тут страшного? Она ведь войдет в вашу семью.

— Ладно, проехали. Расскажи-ка, что у вас тут новенького произошло, пока меня не было.

— Всё можно рассказывать? — спросил Али-Баба, покосившись на меня.

— Всё. Серж достоин доверия.

— Тогда ладно. Халиф наш тут выкинул недавно славненькую штуку. Отпустил на волю половину своего гарема. Представляете, сколько раз ему пришлось трижды повторять каждой: "Я развожусь с тобой"? Женский рев стоял на весь Багдад. Хотя им предоставлялся выбор: брать или не брать с собой детей. А также давались немалые деньги на обзаведение своим домом, хозяйством. При этом совсем забыли о том, что закон не позволяет бывшим женам халифа снова выходить замуж и вступать в связь с мужчинами. Причем под угрозой охолащивания нарушивших закон мужчин. Пришлось издать фирман[12], снимающий относительно уже разведенных жен халифа означенный запрет и наказание. Тогда уже не во дворце, а в городе начались беспорядки. Сюда нахлынуло неисчислимое количество желающих взять в жены особу из халифского гарема. Даже с детьми. Ведь дело-то небывалое! Не мужчина платит калым за жену, а жена приносит в дом большие деньги. Возникало столько драк между претендентами, что стража не успевала разнимать. В конце концов объявили, что выбирать мужей будут сами женщины. Беспорядки в городе прекратились. В два дня женщины пристроили сами себя и всё вроде бы успокоилось. Лишние женихи убрались из города. Однако когда подсчитали, во что всё это обошлось казне, то оказалось, что втрое дороже, чем содержание всех бывших жен в гареме до конца их жизни. Трое визирей, включая главного, лишились должностей. Ведь этот массовый развод был их советом халифу по уменьшению государственных расходов.

Ахмед, а за ним и мы с Али-Бабой от души расхохотались.

— Видишь, Серж, — чуть не сквозь слезы проговорил Ахмед, — какие чудеса тут происходят. А мы пропустили.

— Но на этом история еще не закончилась, — продолжил Али-Баба, — так что еще есть возможность понаблюдать за ее развитием и повеселиться.

— И что же еще произошло, когда уже всё кончилось?

— Оставшиеся жены все вместе потребовали от халифа, чтобы с ними тоже развелись и притом на тех же самых условиях, что и с предыдущими. И даже в старых законах вроде нашли установление их права на такое требование. Халиф и его советники в полной панике, — и мы опять дружно захохотали.

— Давненько я так от души не смеялся. Да, попал наш Гарун-аль-Рашид в переделку. Как он будет из нее выбираться, наверное, и Аллаху неизвестно, — подытожил Ахмед. — Что еще интересного?

— Вчера приплыл Синдбад. Доставил кашмирские платки, китайский фарфор и шелка.

— Фарфор мы с Сержем видели — очень хорош. А ткани?

— Еще тюки не открывали.

— Пойдем, посмотрим. Что за вино? — спросил Ахмед, наливая себе и мне.

— Местное. Взял на пробу. Мне понравилось.

— В самом деле, неплохое вино. Но мне доводилось пробовать и намного лучшее, — подмигивая мне, осушил кубок Ахмед.

Вышли во двор. Али-Баба отпер склад и вскрыл один из тюков с шелками и один с кашмирскими платками. Я ничего в тканях не понимаю, но Ахмед остался очень довольным.

— Думаю, пойдут хорошо, и надолго торговли ими не хватит.

— Да, пожалуй, — согласился Али-Баба.

— Закажи Синдбаду двойное количество. Когда он собирается опять отплыть в Китай?