Сказки старого дома 2 - [21]
Осторожный Гарри успел вывернуть руль влево и пройти буквально в футе[10] от Хенка. Но при большой скорости и узком фарватере ему не хватило места для обратного маневра. И он благополучно, с размаха въехал на мель справа от фарватера, прочно сев на нее.
Между тем паруса делали свое дело, толкая сцепившиеся первые два судна вперед. Ветер повернул их вокруг воткнувшейся в дно мачты, и обе развалины медленно въехали на отмель слева от фарватера.
— Вы знаете, Вик, — пораженно произнес Грегори, — сколько лет я на море, но, честное слово, такого аттракциона мне видать еще не приходилось!
— Вы знаете, Грег, — ответствовал сэр Виктор, — я и сам просто ошарашен тем, с каким мастерством они всё это проделали. Заглянем внутрь? Путь-то свободен.
— А этот, третий который, Гарри, что ли?
— Не беспокойтесь. На то он и Осторожный Гарри, чтобы не делать опрометчивых поступков. Ну, поругается разве что.
— Ладно, уговорили. Поднять паруса!
Проходя мимо Гарри, удостоверились, что и в самом деле ругаться он умеет. Причем очень громко, долго и витиевато. Отвечать не стали. Бухта действительно обширная и спокойная. В дальнем конце на якоре стоит большое грузовое судно. Таинственный торговец? Попался? Какая-то суетливая беготня на палубе. Грегори не спеша подводит «Морской ветер» к его борту. Точно ставит на такой дистанции, чтобы не сцепились снасти двух судов. На корме торговца надпись: «Св. Христофор. Ливерпуль».
Мостик «Св. Христофора» почти вровень с нашим. На нём две фигуры. Один — явно капитан. Второй — какой-то суетливый и пугливый толстячок, со страхом глядящий на нас. Грегори со скукой глядит на них в упор, словно ожидая каких-то естественных для ситуации действий. Затем лениво произносит:
— Трапчик-то всё-таки положили бы!
Мигом дощатый трап оказался перекинутым с борта на борт. Абордажная команда перешла, и мы за ней. Капитан и толстячок уже здесь.
— Капитан, соберите ваших людей на баке[11]. Пусть делают там что хотят, но оттуда не уходят. Мы осмотрим судно. Кто этот человек? — Грегори тыкает пальцем в толстячка.
— Я… я, — опережает капитана толстячок, — владелец этого судна.
— Очень хорошо — оба будете сопровождать нас при осмотре! — И, уловив опасливый взгляд толстячка в нашу сторону, добавил: — Не беспокойтесь, в масках аудиторы, а не королевские палачи. Но, сами понимаете, ваш промысел здесь чреват всяким…
Толстячок чуть не в обмороке.
— Чтобы не было лишних вопросов, то мы не на королевской службе и сейчас здесь по праву сильного. Вдруг очень захотелось взглянуть, чем вы тут торгуете. Капитан, трюм!
В трюме ничего интересного. Хлопок, шерсть. В отдельном отсеке — ткани, немного хорошего оружия, слитки меди. В общем, обычный набор из пиратской добычи.
— Капитан, ваша каюта!
Поднимаемся в надстройку.
— Карты, судовой журнал!
Сэр Виктор стал рассматривать пометки на картах. Грегори, полистав судовой журнал, передает его мне. По записям, судно пришло сюда совсем не от Рыбных островов. Совсем даже с противоположной стороны. Отдаю журнал сэру Виктору, закончившему листать карты.
— Капитан, ваша судовая касса?
Капитан с предчувствием прощания с ней достает шкатулку и очень изумляется, когда я, покопавшись в монетах, возвращаю ее.
— Сэр, ваша каюта! — возвещает Грегори о подошедшей очереди толстячка.
Большая каюта со множеством шкафов и шкафчиков.
— Откройте шкафы.
Толстячок трясущимися руками перебирает ключи, отпирая дверцы. Так, предметы из золота и серебра. Не так уж чтобы и очень много, но и не мало. Сэра Виктора заинтересовали какие-то болванчики и сосуды. Мне же нужны монеты. Есть! Вытаскиваю сундучок на стол. Фунты, луидоры, пиастры для расчетов с пиратами за товар. Всё.
Уходим молча, сопровождаемые молчаливым недоумением капитана и толстячка. Перебираемся на «Морской ветер»; матросы спихивают чужой трап в воду и баграми отталкивают нос нашего корабля от купца. Расправляем паруса и выходим из бухты. Картина не изменилась. Гарри опять шлет проклятья нам вслед. Надо же — сколько злобы в человеке! Совсем никакой благодарности за то, что не стрельнули по нему! До Пальмы 40 миль.
Пальма — это поворот обратно. Оставшиеся стоянки будем обходить уже, приближаясь к Альберта. На Пальме почему-то ни одной пальмы. Только пеньки от них. Бухта пуста, да и не пригодна даже для одного крупного судна, не говоря уж о двух.
До Жуана 80 миль. Сэр Виктор делится догадками:
— Теперь я понимаю, куда уплыла слава Кортеса от Коротышки Француза. Она в шкафах этого пугливого толстяка с Шарлотты. Пусть Француз больше болтает. Но занятные там вещи. Жаль, что мимо меня прошли.
— А почему не пуганули толстяка-то? — интересуюсь я. — Конкурент ведь!
— Он и так достаточно напуган. Вряд ли еще сюда вернется. С таким же успехом можно пугануть и меня. Тем же занимаюсь.
На подходе к Жуану наблюдаем, как из бухты выскакивает двухмачтовая яхта и на всех парусах улепетывает от нас. Несерьезно как-то. Бухта скрыта от обозрения высокими дюнами, но не настолько высокими, чтобы не видеть, что там нет судовых мачт.
Колибри — он и есть колибри по размерам. Ерунда.
До Пилара 70 миль. Пилар — мрачная скала с отвесными стенами. Словно поставленная стоймя половинка трубы. Отстояться от непогоды некоторое время можно, если прицепиться к скале, но как стоянка не годится. Нет ни берега, ни дна, чтобы захватиться якорем. Да и нет никого.
От автораСейчас мало пишется таких книг, как, например, "Понедельник начинается в субботу" братьев Стругацких. Кто читал эту повесть, наверное, обратил внимание, что ее интрига построена не на враждебном противостоянии, страхе, малопонятном и запутанном колдовстве, а на метаморфозе вполне обыденной ситуации в сказочный, фантастический вид. Читается одним духом. А если еще вспомнить чудесные городские сказки и легкую, романтичную фантастику Вадима Шефнера…Вот и пришла мне в голову мысль хотя бы отчасти поддержать такую почти утраченную форму доброй фантастики в современной литературе.
Роман «Сказки старого дома» рассказывает о замечательных приключениях нескольких соседей старого, петербургского особняка в мирах своей мечты и фантазии. Много главных действующих лиц — много и необычных миров, сюжетных интриг, занятных ситуаций, а кое-где и сказочной любви.
Есть места на планете, которые являются символами неумолимости злого рока. Одним из таких мест стала Катынь. Гибель самолета Президента Польши сделала это и без того мрачное место просто незаживающей раной и России и Польши. Сон, который лег в первоначальную основу сюжета книги, приснился мне еще до трагедии с польским самолетом. Я работал тогда в правительстве Президента Калмыкии Кирсана Илюмжинова министром и страшно боялся опоздать на его самолет, отправляясь в деловые поездки. Но основной целью написания романа стала идея посмотреть на ситуацию, которую описывалась в фильмах братьев Вачовских о «Матрице».
«…Половина бойцов осталась у ограды лежать. Лёгкие времянки полыхали, швыряя горстями искры – много домашней птицы погибло в огне, а скотина – вся.В перерыве между атаками ватаман приказал отходить к берегу, бежать на Ковчег. Тогда-то вода реки забурлила – толстые чёрные хлысты хватали за ноги, утаскивали в глубину, разбивали лодки…».
Гротескный рассказ в жанре альтернативной истории о том, каким замечательным могло бы стать советское общество, если бы Сталин и прочие бандиты были замечательными гуманистами и мудрейшими руководителями, и о том, как несбыточна такая мечта; о том, каким колоссальным творческим потенциалом обладала поначалу коммунистическая утопия, и как понапрасну он был растрачен.© Вячеслав Рыбаков.
Продолжение серии «Один из»… 2060 год. Путешествие в далекий космос и попытка отыграть «потерянное столетие» на Земле.
Вор Эддиса, мастер кражи и интриги, стал царем Аттолии. Евгенидис, желавший обладать царицей, но не короной, чувствует себя загнанным в ловушку. По одному ему известным причинам он вовлекает молодого гвардейца Костиса в центр политического водоворота. Костис понимает, что он стал жертвой царского каприза, но постепенно его презрение к царю сменяется невольным уважением. Постепенно придворные Аттолии начинают понимать, в какую опасную и сложную интригу втянуты все они. Третья книга Меган Уолен Тернер, автора подростковой фэнтэзи, из серии «Царский Вор». .
Что, если бы великий поэт Джордж Гордон Байрон написал роман "Вечерняя земля"? Что, если бы рукопись попала к его дочери Аде (автору первой в истории компьютерной программы — для аналитической машины Бэббиджа) и та, прежде чем уничтожить рукопись по требованию опасающейся скандала матери, зашифровала бы текст, снабдив его комментариями, в расчете на грядущие поколения? Что, если бы послание Ады достигло адресата уже в наше время и над его расшифровкой бились бы создатель сайта "Женщины-ученые", ее подруга-математик и отец — знаменитый кинорежиссер, в прошлом филолог и специалист по Байрону, вынужденный в свое время покинуть США, так же как Байрон — Англию?