Сказки русского ресторана - [34]

Поведав свой план поехать в Россию, Жидков умолк и на всех поглядел, тем приглашая высказать мнение.

— Прекрасно, езжай, — сказал Басамент. — Ты будешь скупщиком русской земли. Как покупать её? Не беспокойся. Детали я сам утрясу на месте, когда возникнет необходимость. Пока — езжай да осмотрись. Главное — выясни законы. Не знаю, что там творится сейчас, но недавно там даже россиянам не давали землю в частную собственность.

После этого Басамент вдохновенно и долго говорил о необъятных русских пространствах, об их громадном потенциале для земельных аукционов. Россия переходит к капитализму, иностранцы уверятся постепенно, что этот процесс необратим, они всё больше станут вкладывать в Россию, начнут покупать русскую землю, а кто им будет землю эту продавать?

— Возможно, — закончил Басамент, — в конце концов мы скупим Россию и установим там свой режим.

Литовкин от Жидкова не отстал, в том смысле, что тоже вдохновился идеей скупить землю России и стать важным членом правительства, но мысли свои он пока не оформил для того, чтобы высказать их вслух.

Глава 10. Каликин

«Могу ли развеять скуку дороги»? — размышлял по дороге к ресторану человек по фамилии Каликин. Вечер был тёплым, с красивым закатом, но это как раз и не замечалось, а замечались серый асфальт, жёлтая и белая разметка на дороге, солдафонский порядок пальм, унылый замедленный поток дисциплинированных автомобилей. «Вот не этого ли — беспорядка, — продолжал размышлять Каликин, — какого-то хаоса, противоречия мне так не хватает на этих дорогах. Почему бы, кому там это под силу, не выдохнуть страстно на пыльные пальмы, — да, предварительно не обратить их в красно-золотые клёны осени, и — кувыркаться бы красным листьям поперёк и наперекор. Или — позёмка, белые змеи, переползающие дорогу»…

Каликин, как видим, любил природу, напоминающую Россию, хотя никогда он там не жил; он родился в Бразилии от родителей, которым пришлось покинуть родину в годы второй мировой войны. Закончил он школу тоже в Бразилии, и хоть португальский знал в совершенстве, родным языком он считал русский (спасибо родителям-интеллигентам, которые всё для того делали, чтобы их дети владели русским, как своим родным языком). Семья в тот же год перебралась в Америку, Каликин хотел поступить в колледж гуманитарного уклона, но тому помешал плохой английский. За год он сменил немало работ, для них не требовалось образования, платили очень маленькую зарплату, зато его английский так улучшился, что он без труда поступил в колледж, в который непросто поступить. Но в этот раз выбрал колледж технический, поскольку пример других показывал, что техническая профессия кормит людей значительно лучше, чем любая гуманитарная.

Сверх меры углубившись в размышления, Каликин с опозданием заметил, что машина перед ним затормозила, отчего-то очень резко затормозила — раздались омерзительные звуки. По прошлым дорожным неприятностям он знал, что и при лёгком столкновении звуки настолько преувеличены, что кажется — сплющено полмашины, хотя всего-то — разбитая фара и на бампере пара вмятин. С водителем переднего автомобиля, — оказавшимся, к счастью, не взбешённым, а если взбешённым, то незаметно, — они оглядели столкновение и порадовались пустякам. Задний бампер передней машины обошёлся лишь лёгкой вмятиной, а поскольку бампер был из пластмассы, он мог вернуться в прежнюю форму. У машины Каликина было хуже: край бампера несколько скособочился и один из подфарников разбился, его замена своими силами обошлась бы долларов в пятьдесят. Оба водителя благоразумно решили не связываться с полицией и, соответственно, со страховкой и вернулись в свои машины.

Каликину радоваться бы тому, что авария была лёгкой, но он вдруг так запаниковал, и настроение так испортилось, что он хотел повернуть назад. Но, пересилив себя, дальше двинулся, несмотря на суеверное ощущение, что день окончится как-то плохо.

Столько уж случилось в «Русской Сказке», столько пустых бутылок водки утащили со столиков официанты, столько песен пропел Тигран, и несколько шлягеров вместе с Белкой. Она там стояла на возвышении, длинноногая, раскрасневшаяся, с разметавшимися волосами, слегка покачиваясь от опьянения, желанная всем подряд мужчинам (возможно, не всем, но, поди узнай, кто там к женщинам равнодушен); стояла, обняв Тиграна за шею, а он её поддерживал за талию, и голос у Белки был низкий и сильный, приятный, но не очень тренированный. Сколько уж случилось в ресторане, и сколько танцев, и томных, и бурных, откаблучили посетители, а рядом с его массивным входом, глядящим на малолюдный бульвар, всё околачивался Каликин, мало примечательный мужчина — невысокий, бесформенный, лысоватый, круглолицый, лет сорока. Он поджидал одного приятеля, с которым в ресторан не собирался, а просто — понятное место для встречи, у входа в известный ресторан, чтоб вместе поехать куда-то ещё. Порой он от входа удалялся, шагов на двадцать и озираясь, чтоб никак приятеля не упустить.

Когда-то, сравнительно недавно, бульвар этот славился проститутками. В юбчонках, обнаруживавших трусики, с грудью, оголённой до сосков, они стояли на всех углах, и стоило машине притормозить, они не медля к ней приближались на высоченных каблучках, — весёлое было тогда место. Потом полиция всех разогнала. Лица, торгующие телом, сначала пробовали возвращаться, но после облав переселились, как-то рассеялись по городу, и в вечерние поздние часы притихший бульвар иногда оживляли с работы возвращавшиеся мексиканки, которые в ярких цветастых платьях терпеливо ждали редких автобусов, бомжи с колясками из супермаркетов, алкоголики, наркоманы, педерасты-подростки, приличные парочки, переходящие из машин в двери ближайшего ресторана.