Сказки русского ресторана - [33]

Пока Синди жила у Литовкина, он зазывал к себе приятелей примерно такими посулами: приезжай, похлебаем водки, а после закусим моей негритянкой. Приманка закуской соблазняла: негритянку, если она не заразна (Литовкин божился, что не заразна), хотели отведать почти все, кто ни разу не пробовал чернокожих; клюнул на это и Заплетин. Пока пили водку и беседовали, Синди сидела между ними, крупная, как чёрная кобыла, хлебала «Поповскую», как воду, ничуть не пьянея от неё (потому, угощая друзей «Смирновской», Литовкин подсовывал Синди дешёвку), равнодушно жевала всё подряд и никак не реагировала на слова, будто была глухонемая. Приятели сбросили одежду, раздели девицу догола, затолкали её под душ, стали намыливать крупное тело и поворачивать девку под струями, как малоповоротливую кобылу. Вода Заплетина отрезвила, в голове панически заходили мысли о СПИДе и прочей заразе. Литовкин вывел Синди из ванной, а Заплетин, притворившись сильно пьяным, покинул его квартиру.

«Что за чушь, зачем к нему езжу, — думал он по дороге домой. — Кроме того, что мы оба русские и друг к другу относимся с симпатией, нас ничего ведь больше не связывает. Отчего ему стоит позвонить, и очень занятый бизнесмен бросает какое-то важное дело, мчится к бездельнику на вэлфере, напивается водки, бурно болтает о том, что наутро забывает, трахает женщин, подобранных с улицы, потом они оба едут куда-то, к мало знакомым русским женщинам, а после них, ничего не добившись, оседают в первом попавшемся баре, и там без разбора и безуспешно кадрят всех лиц женского пола… И отчего же именно это — лучшая часть моей иммиграции?»

— Любит поддать и большой бабник, — ответил Заплетин Басаменту. — А как в делах, ничего не знаю.

— Ладно, зови и того, и другого.

Заплетин, вернувшись к Басаменту вместе с Жидковым и Литовкиным, удивился появлению на столике двух полных затуманенных «Столичных» и подумал о том, что Басамент произвёл впечатление на официантов тем, что изъяснялся на английском без акцента. «Как долго ещё, — подумал Заплетин, — большинство официантов в русских ресторанах будут пресмыкаться перед иностранцами, как долго они будут уважать клиентов не русского происхождения, а к своим относиться почему-то с лёгким или сильным пренебрежением?»

Басамент не размазывал дальнейшее, а только они выпили по стопке, посвятил всех присутствующих в аукционы. Жидков, успевший собаку съесть на открытии новых бизнесов (и на закрытии их тоже), вдохновился земельным бизнесом и горячо обещал соучастие самое что ни на есть предельное.

Более, Жидков подал идею о приобретении земли в России для продажи её в Америке. Высказав это, он замолчал, ожидая реакции Басамента, но тот лишь ободряюще кивнул и выглядел так, будто ждал продолжения. Откуда было Жидкову знать, что ту же идею с землёй в России Басамент уже вынашивал давно, и именно для её воплощения ему и понадобились иммигранты. Жидков, возбуждённый новой идеей, водкой и вниманием компании, развил свои мысли до того, что закупки дешёвой русской земли напомнили размах Ивана Грозного, который за годы своего правления удвоил территорию государства. В результате, почти вся земля Россия перешла в собственность их компании, после чего правительству родины, бездарному, растерянному, мафиозному, пришлось отдать бразды правления Жидкову, то есть, заскромничал он, не мне, а руководству нашей компании. Басамент усмехнулся, но смолчал. Все другие выслушали Жидкова снисходительно и с сомнением, но в то же время с искрой надежды: чем, в самом деле, чёрт не шутит.

Идею скупки земли отечества Жидков закруглил таким предложением: он, мол, готов поехать в Россию, чтоб стать представителем их компании. Не стал он, однако, добавлять, что он и так собирался на родину, пожить там годика два или три. Не стал он, тем более, пояснять, что на мысль уехать в Россию его натолкнули провалы с бизнесами, нехватка качественного общения, потребность себя ощутить чем-то большим, чем почти нищим иммигрантом, а также весьма любопытный замысел прожить остаток жизни, не работая или, скажем, почти не работая.

Этот замысел — не работать, возник, как ни странно, не от того, что появились лишние деньги; напротив, его породил долг, те окаянные тысячи долларов на нужды его последнего бизнеса, которые были взяты в кредит и которые он не хотел возвращать. Он посчитал и закручинился: с его ненадёжным пока доходом ему бы понадобилось лет пять, чтоб погасить тот последний долг. И вот, возникла такая идея: а что если этот долг не выплачивать? Мало того, — идея раскручивалась, — что если этих кредитных карточек набрать, сколько банки позволят набрать, занять под них наличные на всю катушку и на пару лет укатить в Россию? Ну, будут банки звонить, писать, ну испортят ему кредит, но зато он тысяч этак на сто поживёт в своё удовольствие.

Он может в России даже остаться, и тогда при разумных тратах ста тысяч хватит на много лет. А если соскучится по Америке, по её стабильности и комфорту, он может опять туда вернуться, пойдёт на какую-нибудь работу, выправит испорченный кредит, вновь наберёт кредитных карточек, и круг можно снова повторить. Совесть не будет его грызть. Банки ворочают миллиардами, и каждый из них ничуть не почувствует потери нескольких тысяч долларов. Кроме того, они сами грабители, сами безбожно обдирают всех владельцев кредитных карточек, занимая у правительства по низкому проценту, а требуют выплачивать долги по проценту, вздутому в несколько раз.