Сказки о цветах - [12]

И вот тебе! В самый канун свадьбы ищи каких-то кошек, доставай какие-то хвосты. Бедные землеройки и не догадывались, что отъевшиеся домашние мыши презирали простых землероек и тайно собирались расстроить свадьбу. А те думали: поймает Долгохвоста кошка, никакой свадьбы не будет.

Но Долгохвост так любил Куцехвостку, что уже приготовил меч и собрался отправиться на поиски кошек, чтобы отрубить им хвосты. Только какой меч из жухлого листа рогоза! А Долгохвост, который никогда в жизни не видел кошки, полагал таким мечом рубить кошачьи хвосты.

Так бы и отправился Долгохвост на кошек охотиться, если бы мать со слезами на глазах не упросила его хоть денек подождать, пока она что-нибудь да придумает.

Мамаша землероек вылезла из крапивного куста и, задрав голову, задумалась, и так она напряженно думала, что у нее задергалась мордочка и задрожали усы. Если долго так думать, то непременно что-нибудь придумаешь. Она решила сходить к Лисе, к этой пышнохвостой умнице, позвать ее на свадьбу и попросить, чтобы в день свадьбы та, вместо подарка, вывесила на крапивном кусте свой хвост.

Лиса, услышав про женитьбу Долгохвоста на дочке домашней мыши, облизнулась. Землероек она не трогала — уж очень они невкусные. Но домашние мыши — объедение!..

Лиса спросила землеройку, много ли соберется невестиной родни и нельзя ли и детей с собой захватить, они тоже свои хвосты на крапиве развесят.

Сказано — сделано. Лиса и лисята явились вовремя, развесили на ветвях свои хвосты, а сами попрятались — кто за камнями, кто забрался в канаву: вздремнуть, мол, охота.

Когда наступили сумерки, трава над канавой зашелестела — это шла толпой невестина родня.

Землеройки вышли встретить гостей, справиться у новых родственников, довольны ли они украшением.

— Какие пышные, — покачала головой мамаша Куцехвостки, — но таких хвостов я что-то у кошек не видела.

— Это хвосты лесных кошек, — объяснила мамаша Долгохвоста. — Лесные кошки — те куда злее домашних. Это только мой сыночек может с такими чудовищами управиться.

— Ну, попадись мне такая, я бы ей дороги не уступил, — похвастался братец Куцехвостки, который, прежде чем отправиться на свадьбу, хватил малость из блюдечка, что стояло под затычкой пивной бочки.

Только он сказал это, как из-за большого камня и из канавы выскочили лисицы, кто накинулся на хвастуна, кто — на его мамашу, а кто — на папашу, братишек и тетушек.

Долгохвост только успел Куцехвостку в крапивный куст затащить. Куцехвостка так и не узнала, кому из родни удалось спастись, а кто лисицам попался.

Когда Долгохвост раскрыл жене свою тайну, Куцехвостка в отместку крепко привязала лисьи хвосты к крапиве, на которой они и остались.

Мимо шли люди, увидели пышную крапиву, вырыли ее и посадили в саду.

Лисохвосты — называют они эти цветы. Ученые садоводы, правда, называют их иначе, не упоминая никаких хвостов, — латинским словом «амаранты».

АКОНИТ

В давние времена жил сапожник по имени Кришус, жил в своей лесной хибарке и тачал для гномов обувку. Маленькие синие башмачки.

Все бы хорошо, не попадись парню ленивая жена. А в те времена, не в пример нынешним, лошадь поменять можно было, а жену никак — взял жену, так доживай с ней свой век.

Откуда Кришусу, жившему в лесу, было знать, какой окажется его нареченная? Наговорили ему кумушки, забредавшие сюда по лечебные травы, что Керста девушка как девушка, в приданое — коза с двумя козлятами, а чего еще бедняку желать? Будет коза, будет молоко, козлят осенью зарежут на мясо, а жена хозяйствовать будет, так что он сможет больше своим ремеслом заниматься. Гномов-то полный лес — успевай только башмачки тачать.

Что Керста очень ленива, обнаружилось сразу же после свадьбы, когда коза до самого вечера проблеяла недоеная. Пришлось Кришусу самому взять подойник и выдоить козу.

Еще труднее пришлось сапожнику, когда аист повадился детей носить. Эта глупая птица не знает, наверно, куда их девать, и носит ленивым женщинам не меньше, чем работящим.

И так Кришусу со временем пришлось не только козу доить, на зиму сено косить, дрова заготавливать, но и детишек мыть, пеленки стирать да еще на всех еду варить. А сапожное дело тоже не забросишь, иначе как жить будешь.

Намастерив полный мешок башмачков, Кришус относил их гномам. Те, подсчитав, сколько пар принес, расплачивались с ним.

Однажды, придя к гномам, Кришус обнаружил, что по дороге часть башмаков из мешка вывалилась. И как же им не вывалиться, когда в мешке оказалась большая прореха. Что поделаешь, за потерянные башмачки гномы платить не станут. Только странно, сколько Кришус на обратном пути ни искал оброненных башмачков, так ни одного и не нашел.

Вернувшись домой, Кришус попросил Керсту залатать мешок, а то как бы снова убыток не потерпеть. Керста обещала зашить, и, когда сапожник опять складывал в мешок свою работу, дыры как будто не было. Но пришел Кришус к гномам и опять половины башмачков не досчитался. Кришус осмотрел мешок — ну, конечно! — Керста так небрежно пришила заплату, что та сразу отвалилась.

Идет Кришус грустный домой, а оброненные башмачки кто-то уже подобрал.

Идет он идет и видит: на обочине тропы старушка сидит, с мешком шишек на спине. Кришус снял шапку, поздоровался, а старушка просит его: