Сказки народов Восточной Европы и Кавказа - [6]
А Стрелок и говорит:
— Не бойся: я разбужу!
И как натянул лук, как выстрелил — стрела прямиком в мельницу ударилась, так щепки и полетели… Проснулся Скороход — поскорей туда! Гости только обед кончают, а он уже воду несет. Что тут делать царю? Давай другую задачу задавать.
— Ступай, — говорит слуге, — объяви ему: коли съест со своими товарищами за один присест шесть пар волов жареных да столько хлеба, сколько в сорока печах будет напечено, тогда, — говорит, — отдам за него дочь. А не съест, вот мой меч — его голова с плеч!
А Слухало и подслушал, да и рассказал о том дурню.
— Что ж мне теперь делать? Я и одного-то хлеба не съем! — говорит дурень и опять загрустил, чуть не плачет.
А Объедало и говорит:
— Не плачь! Я за всех вас поем, да еще и не хватит.
Приходит слуга: так, мол, и так.
— Ладно, — говорит, — пускай дают!
Вот зажарили двенадцать быков, напекли сорок печей хлеба. И как начал есть Объедало — все дочиста поел и еще просит.
— Эх, — говорит, — мало! Хоть бы еще немного дали!
Видит царь, что он такой, опять задачу задает, чтобы сорок сороковых бочек воды залпом выпил да сорок сороковых вина, а не выпьет: «Вот мой меч, а его голова с плеч!»
Подслушал Слухало, рассказал. Плачет дурень.
— Не плачь! — говорит Опивало, — Я, — говорит, — один выпью, да еще маловато будет.
Вот выкатили им по сорок сороковых бочек воды и вина. И как начал пить Опивало, все дочиста выдул да еще посмеивается.
— Эх, — говорит, — маловато. Еще бы выпил!
Видит царь — ничего с ним не поделаешь, и думает: «Надо его, вражьего сына, со свету сжить, а то он моей дочерью завладеет!» И посылает к дурню слугу:
— Поди объяви, что велел-де царь, чтоб перед венцом в баню сходил.
А другому слуге наказывает пойти и сказать, чтобы баню чугунную натопили: «Уж теперь он, такой-сякой, сжарится!» Натопил истопник баню, так и пышет… самого черта можно зажарить!
Сказали дурню. Вот идет он в баню, а за ним Морозко следом идет с соломой. Только вошли в баню, а там такая жарища, что прямо невозможно! Разбросал Морозко солому — и враз стало так холодно, что дурень еле обмылся, да поскорей на печь, там и заснул — намерзся-таки здорово! Отворяют утром баню, думают — от него один только пепел остался, а он лежит себе на печи; они его и разбудили.
— Ох, — говорит, — как крепко я спал! — да и вышел из бани.
Доложили царю: так, мол, и так — на печи спал, а в бане так холодно, будто целую зиму не топлено. Крепко опечалился царь: что тут делать? Думал-думал, думал-думал…
— Ну, — говорит, — коль выставит мне к завтраму целый полк войска, уж выдам тогда за него свою дочь, а не выставит: мой меч — его голова с плеч!
А у самого на уме: «Где уж простому мужику полк войска добыть? Я царь, да и то!..»
Вот и отдал приказ.
А Слухало подслушал, да и рассказал о том дурню. Сидит опять дурень, плачет: «Что мне теперь делать на свете? Где мне столько войска добыть?»
Идет на корабль к товарищам:
— Ой, братцы, выручайте! Не раз из беды выручали, и теперь выручите! А не то я пропал!
— Не плачь! — говорит тот, что дрова нес. — Я тебя выручу.
Приходит слуга.
— Наказал, — говорит, — царь, что, коль выставишь целый полк войска завтра утром, тогда царевна твоя!
— Ладно, будет сделано! — говорит дурень. — Только скажи царю, коль не отдаст и теперь, то я на него войной пойду и силой царевну возьму.
Вывел товарищ ночью дурня в поле и понес с собою вязанку дров. И давай их в разные стороны раскидывать: что ни кинет — то и человек! И набралось столько войска, что Боже ты мой!.. Просыпается наутро царь, слышит: играют. Спрашивает:
— Что это так рано играют?
— Да это, — говорят, — тот, с золотого корабля, свое войско муштрует.
Понял тогда царь, что ничего не поделаешь, велел позвать его к себе.
Приходит слуга, просит. А дурень сделался такой, что его и не узнать: одежа на нем так и сияет, шапочка казачья, золотая, а сам такой красавец, что Боже ты мой! Ведет он свое войско, сам впереди на коне вороном, а за ним старшина.
Подступил ко дворцу.
— Стой! — крикнул.
Войско в ряды построилось — все, как один.
Пошел во дворец. Царь его обнимает, целует:
— Садись, зятюшка мой любезный!
Вышла и царевна. Как увидала — так и засмеялась: какой у нее муж пригожий будет!
Вот их поскорей обвенчали да такой пир задали, что аж до самого неба дым взвился… да на облаке и остановился.
И я с того пира шел да как глянул на облако, так и упал. А упал, так и встал. Вы просите сказку сказать, вот я рассказал — ни длинную, ни короткую, а вот так, как от вас до меня. И еще б рассказал, да больше не умею.
ЭГЛЕЛЕ.
Литовская сказка
Обработка 3. Задунайской
Вот они наплавались, наплескались и вышли на берег.
Две старшие оделись, а младшая — ее Э́гле звали — только руку протянула к рубашке, вдруг кто-то как зашипит на нее!
Посмотрела Эгле — это уж забрался в рукав.
— Уходи прочь! — закричала девушка.
— Пообещай, что пойдешь за меня замуж, уйду, — сказал уж человеческим голосом.
Эгле рассердилась, а сестры смеются.
— Чем не жених тебе! — говорят. — Соглашайся, сестрица.
И побежали домой.
Осталась Эгле одна на берегу. Солнце зашло, совсем стемнело. Страшно Эгле, да как без рубашки домой пойдешь?
