Сказки народов Восточной Европы и Кавказа - [5]

— Вставай, твое счастье уже поспело, подымайся!

Дурень проснулся, видит: стоит корабль, сам золотой, мачты серебряные, паруса шелковые, так и надуваются, только лететь!

Вот, не долго думая, сел он на корабль, снялся корабль и полетел… И полетел ниже неба, выше земли, что и глазом не видать.

Летел-летел, вдруг видит: на дороге припал человек к земле ухом и слушает. Он и крикнул ему:

— Здорово, дядько!

— Здорово, голубчик!

— Что ты делаешь?

— Да вот слушаю, — говорит, — собрались ли уже к царю на обед люди.

— А ты разве туда идешь?

— Туда.

— Садись со мной, я тебя подвезу.

Тот и сел. Полетели.

Летели-летели, глядь: человек на дороге — одна нога к уху привязана, а на другой скачет.

— Здорово, дядько!

— Здорово, милый!

— Чего ты на одной ноге скачешь?

— Да вот, если б я, — говорит, — отвязал другую, то за один шаг весь бы свет обошел. А я, — говорит, — не хочу.

— Куда ж ты идешь?

— К царю на обед.

— Так садись с нами.

— Дóбре.

Тот сел, опять полетели.

Летели-летели, глядь — стоит на дороге охотник, из лука нацеливается, а нигде ничего не видать — ни птицы, ни зверя.

Дурень крикнул:

— Здорово, дядько! Куда ты целишься, коль не видно ни птицы, ни зверя?

— Так что ж, что не видно? Это вам не видно, а мне-то видать!..

— Где ж ты ее видишь?

— Э, да там вон за сто миль, на сухой грушке сидит!

— Садись с нами!

Он и сел. Полетели.

Летели-летели, вдруг видят: идет человек, несет за спиной полный мешок хлеба.

— Здорово, дядько!

— Здорово!

— Куда ты идешь?

— Иду, — говорит, — хлеб на обед добывать.

— Да у тебя и так полон мешок!

— Да что этого хлеба! Мне и на один раз поесть не хватит.

— Садись с нами!

— Добре!

Сел и тот. Полетели.

Летели-летели, глядь — бродит у озера человек, будто что ищет.

— Здорово, дядько!

— Здорово!

— Чего ты тут ходишь?

— Пить, — говорит, — хочется, да вот никак воды не найду.

— Да перед тобой же целое озеро — чего ж ты не пьешь?

— Эх, да что этой воды! Мне ее и на один глоток не хватит.

— Так садись с нами!

— Добре.

Сел он. Полетели.

Летели-летели, вдруг видят: идет в село мужик и несет мешок соломы.

— Здорово, дядько! Куда ты солому несешь?

— В село, — говорит.

— Вот так так! Да неужто в селе соломы нету?

— Есть, — говорит, — да не такая!

— А это какая же?

— Да такая, — говорит, — какое бы жаркое лето ни было, а разбросай ее — и вмиг, откуда ни возьмись, мороз и снег будут.

— Садись с нами!

Тот сел, и полетели дальше.

Летели-летели, вдруг видят: идет мужик в лес и вязанку дров за плечами тащит.

— Здорово, дядько!

— Здорово!

— Куда ты дрова несешь?

— В лес.

— Вот так так! Неужто в лесу дров нету?

— Как нету? Есть, — говорит, — да не такие.

— А это какие ж?

— Там простые, а это такие: только их разбросать — и враз, откуда ни возьмись, войско перед тобой явится!

— Садись с нами!

Согласился и этот, сел, и полетели.

Долго ли, коротко ли летели, прилетают к царю на обед. А там посреди двора столы понаставлены, понакрыты, бочки с медом, вином стоят — пей, душа, ешь, душа, чего пожелаешь! А людей, прямо сказать, с полцарства сошлось: старые и малые, паны и богачи и старцы убогие, как на ярмарку. Прилетел дурень с товарищами на том корабле, спустился у царя перед окнами, вышли они из корабля, обедать пошли.

Глянул царь в окно, а там на золотом корабле кто-то прилетел, и говорит он слуге:

— Ступай да спроси, кто на золотом корабле прилетел?

Пошел слуга, посмотрел, приходит к царю.

— Какое-то, — говорит, — мужичье, оборванцы!

Царь не верит.

— Да как же это, — говорит, — возможно, чтоб мужики да на золотом корабле прилетели! Ты, наверное, плохо расспрашивал.

И пошел сам к людям.

— Кто тут, — спрашивает, — на этом корабле прилетел?

Выступил дурень.

— Я, — говорит, — ваше величество.

Царь как поглядел, что на нем свиточка — латка на латке, а на штанах дыры — колени повылезли, так за голову и схватился: «Как же я свою дочь да за такого холопа выдам!»

Что тут делать? И решил ему задачи задавать.

— Ступай, — говорит слуге, — да объяви ему, что хотя он и на корабле прилетел, а если не добудет воды целящей и живящей, пока гости пообедают, то не то что царевны не отдам, а вот мой меч — его голова с плеч!

Слуга и пошел.

А Слухало и услышал, что царь говорил, и рассказал о том дурню. Сидит дурень на лавке (скамьи такие вокруг столов устроены) и печалится — не ест, не пьет. Увидал это Скороход.

— Почему, — спрашивает, — не ешь?

— Да где уж мне есть! И в рот не лезет.

И рассказал, так, мол, и так:

— Задал мне царь, чтобы я, пока гости отобедают, добыл воды живящей и целящей. А как я ее добуду?

— Не горюй! Я тебе достану!

— Ну, смотри!

Приходит слуга, дает ему царский наказ, а он уже давно знает, как и что.

— Скажи, — говорит, — что принесу!

Вот слуга ушел.

Скороход отвязал ногу от уха да как двинулся, так враз и набрал воды живящей и целящей.

Набрал, утомился. «Пока там, — думает, — обед, я успею еще вернуться, а сейчас посижу у мельницы да отдохну маленько».

Сел и уснул. Гости уже обед кончают, а его все нету. Сидит дурень ни жив ни мертв.

«Пропал!» — думает.

А Слухало приложил к земле ухо и давай слушать. Слушал, слушал.

— Не горюй, — говорит, — возле мельницы спит, собачий сын!

— Что ж нам теперь делать? — спрашивает дурень. — Как бы его разбудить?