Сказки народов Азии - [168]
Закончил Кельоглан свой рассказ, рассмеялся Муса до слез.
— Молодец, Кельоглан! — говорит. — Ты еще только про мешочную иглу соврал, а я уж понял, что проиграл. Дальше мог бы и не утруждать себя. А ведь я, честно сказать, давно ищу такого человека, как ты. Забирай себе все три мои мельницы, смотри за ними хорошенько и заботься обо мне, пока я жив.
С тех пор Кельоглан, его мать и мельник зажили по-новому — весело и безбедно.
Сухой гранат и полотенце с кружевной каймой
Турецкая сказка
Перевод К. Беловой
Далеко-далеко от наших мест жила в одной стране старушка с сыном. Старушка была добрая, работящая, а верзила сын — лентяй лентяем. Весь день лежит себе на кровати, с боку на бок поворачивается да нежится, ни к какой работе рук не прикладывает. Как есть-пить захочет, так давай старушку погонять:
— Мать, давай хлеба! Мать, неси воды!
Старушка ни в чем ему не перечила. Таково уж материнское сердце, что с ним поделаешь? Смирилась она со своей судьбой. Запросит молодой лентяй хлеба, она тут же замешивает тесто, разводит огонь, хлеб печет, сыну подает. Запросит воды, она бежит к источнику, набирает в глиняный кувшин свежей воды, подает ему в белые руки:
— Пей, сыночек, на здоровье! Ешь, сыночек, на здоровье!
В каждой стране бывает свой глава-правитель. Вот и в той стране, где жили старушка и сын-лентяй, был падишах, а у него была дочь. Только с того дня, как дочь родилась, все дела у падишаха пошли вкривь и вкось. За что ни возьмется, все не ладится. И решил падишах, что все его неудачи из-за дочери.
— Нет у меня сына, — горюет он, — некого будет на трон посадить. А от дочери только и жди беды. Чуть оставишь без надзора, тут же к барабанщику или к зурнисту сбежит. И доброго слова от дочери не дождешься, а если и дойдет оно, то не вовремя.
Так говорил падишах и день ото дня все больше сокрушался, все больше терял надежду на то, что дела его поправятся. И вот однажды он решил: «Лучше мне прогнать эту девчонку. Пусть потом жалеть и страдать буду, зато дела пойдут на лад».
Недаром говорят: материнское сердце — из мягкого теста, отцовское сердце — из камня. Одно вздуется, да быстро осядет, а другое и не дрогнет — как есть каменное.
Вот на рассвете разбудил отец-падишах свою дочь, сунул ей в руки узелок и приказал:
— Уходи куда знаешь, чтоб глаза мои больше тебя не видели.
И выгнал ее на улицу.
Девочки — народ нежный, хрупкий, как лиловые гвоздики в цветочных горшочках. Чуть ветерок подул, они уже зябнут, чахнут; дождь ли пошел — сидят слезы льют. Всплакнула дочь падишаха:
— Голова ты моя, головушка, горемычная-несчастливая, видно, такая моя доля горькая — по белу свету скитаться.
И пошла куда глаза глядят с камнем на сердце.
Шла, шла, видит, у дороги лачужка стоит. Свернула девушка к ней, подошла к двери, постучала. Послышался старушкин голос:
— Кто там? Добро пожаловать!
— Спасибо, бабушка!
Сняла дочь падишаха верхнюю одежду, шагнула в уголок и села.
Прошло немного времени, и проснулся старушкин сын — тот самый, ленивец. Два раза потянулся, пять раз зевнул, потом говорит:
— Мать, я проголодался, дай мне хлеба!
Дочь падишаха глянула, хлеб у самого его изголовья лежит. Только руку протянуть, бери да ешь. Рассердилась она, схватила старушкину палку и ну парня охаживать:
— Ах ты лодырь, невежа! Хлеб рядом лежит, встань и возьми. И за водой живо беги!
С ленивцем в жизни такого не случалось, он с перепугу и сделал все, как девушка велела.
Стал он постепенно привыкать к порядку. Сначала мелкие дела делал, а потом втянулся, научился всякую работу работать.
Жил в той округе главный караванщик, водил он караваны верблюдов из страны в страну и тем зарабатывал себе на жизнь. Привела старушка к нему сына и стала упрашивать:
— Возьми его в услужение, век буду тебя благодарить. Три рта у нас в доме. Муж мой, кормилец, умер. Нечем нам жить.
— Хорошо, — говорит караванщик, — беру я твоего сына в услужение. Отправится он со мной в путь, караван уж готов. Живым-здоровым уходит, таким же и назад вернется.
— Счастливого пути, счастливого возвращения, сынок, — молвила старушка.
Навьючили погонщики верблюдов, выстроили их вереницей, и караван отправился в путь. Колокольчик на первом верблюде вызванивает: динь-бом, добро везем! Динь-бом, добро везем! На втором верблюде колокольчик спрашивает: дили-дали, где взяли? Дили-дали, где взяли? А третий колокольчик отвечает: там-сям, по мелочам! Там-сям, по мелочам!
Так они и шли — день и ночь, день и ночь. Давно уж остались позади деревья, зеленые травы, бурливые реки. Вступил караван в бескрайнюю пустыню — ни травинки, ни деревца, лишь песок раскаленный да солнце пожаром полыхает.
Кончилась у каравана вода, опустели бурдюки. Под вечер показались на пути две финиковые пальмы, а под ними колодец. Бросились к воде путники, но оказалось, что ушла из колодца вода. Что делать? Думали-гадали и решили спуститься вниз на веревке — расчистить родник на дне. А кто же будет спускаться? Конечно, старушкин сын. Он молодой, сильный да ловкий. Обвязали юношу веревкой и давай опускать. Веревка разматывается, уж скоро кончится, а дна все нет. Наконец коснулся он ногами земли, присел на дно колодца, начал песок раскапывать, источник искать. И вдруг застыл в изумлении — привиделся ему вдали огонек. Смотрит, а огонек все ближе, ближе и превратился наконец в седобородого старика.
