Сказки - [11]

Боже мой, Боже мой, он действительно устал... и ведь он слышит флейту, флейту. Он входит в дом. На столе горит лампа под сиреневым абажуром. А в углу комнаты проигрыватель, и на нем пластинка с голосом флейты.

И тогда он садится на диван, закрывает лицо руками и плачет.

- Ты зачем, зачем это сделала? - говорит он хозяйке дома. - Неужели ты вообразила, что я могу спутать Ее с тобой?

Ах, сколько было еще подделок, этих сиреневых абажуров, этих заемных сияний и чужих голосов! Ему показалось, что он в каком-то колдовском лесу, среди оборотней. Как он устал от их огней, от их обманов. "Не хочу надеяться, не хочу мечтать, не хочу спать! Не хочу этих огней. Пусть не будет того, чего нет!"

Только он это сказал, как исчез последний дрожащий огонек и полная, глухая и слепая тьма сомкнулась над ним.

Так вот, что такое Страна Безысходности... Не удалось ее миновать!..

Он сел на какой-то пень и застыл. Сколько прошло времени, он не знал. Казалось, время остановилось. Идти было некуда, надеяться не на что. Ее не было нигде. Но ведь Она ЕСТЬ! Он Ее видел в волшебном зеркале. И сердце его не могло забыть этого.

- Есть, но где?

- Нигде, но есть.

Вокруг него была полная тьма. Но внутри него мерцал свет из волшебного зеркала. Этот свет не был мороком. О, нет! Пусть весь мир уверял бы его в противоположном, но он-то знает!.. Тут не глаза, не уши, не ум - тут вся душа его жила и знала.

И вдруг он увидел, уже глазами увидел во тьме узенькую светящуюся щелочку. Там был огонь. И это был не морок. Огонь был настоящий - живой и теплый. Не сиреневый, а оранжевый, даже оранжево-красный, обыкновенный огонь костра, горевшего в темном лесу. Кажется, он горел здесь всегда, так спокойно сидели вокруг него маленькие человеческие фигурки, и только время от времени молча подбрасывали поленья в огонь. Тому показалось, что они сидели здесь для того, чтобы такие, как он, не затерялись во тьме. Впрочем, они не обратили на подошедшего Тома никакого внимания, как не обратили бы внимания на упавшую шишку или задрожавшую от ветра ветку. Точно у них была одна задача: не растерять тишину внутри себя. И они ее не теряли. "Это хранители тишины", - догадался Том, и в сердце его стало пробираться тепло костра.

И по мере того, как росло тепло в сердце, росла тишина. И в тишине стали слышны звезды. Да, эти не замеченные им, не заметные прежде звезды точно разговаривали с костром, и Тому подумалось вдруг, что этот костер одна из таких же звезд, и если бы он смотрел издали, то был бы уверен, что это - звезда. До костра ясно донесся звездный звон. И вот первый гном ответил:

Когда весь мир внутрь сердца умещен,

Смолкает разногласие земное.

Бог суетою нашей оглушен,

А Дьявол - этой полной тишиною.

Он задохнулся. Он вот здесь, сейчас

Исчез. Черта. За ней - исчезновенье.

И значит ты на самом деле спас

Всех тех, кто ждет и молит о спасенье.

И вот, почти ослепнувши от слез,

Всем сердцем входишь в тишину такую,

В которой хор вознесшихся берез

Беззвучно возглашает: "Аллилуйя!

Том ясно услышал это "Аллилуйя", возглашенное деревьями. Потом все снова стало тихо, и еще раз донесся звон со звезды, и еще один гном сказал в ответ:

Нас тянут каменные гири.

Мы связаны. Таков закон.

Но в этом тяжком смертном мире

Есть чистый колокольный звон.

И тот, кто смог его расслышать,

Идет к нему сквозь тяжесть дней,

И чем он ближе, тем он тише,

И чем он тише, тем мощней.

И где-то на последней ноте,

Где смерть уже изнемогла,

Кончаются законы плоти

И расправляет Дух крыла.

"И чем он ближе, тем он тише, и чем он тише, тем мощней", - повторил Том и ясно расслышал звуки приближающегося колокола. Он действительно затихал по мере приближения, рассыпаясь перезвоном серебряных колокольчиков, потом переходил в какую-то хрустальную капель и снова собирался в могучий звон, который, однако, по мере возрастания мощи, становился тише и тише.

И вот появилось сияние. Тому показалось, что оно еще прекраснее, чем сияние голубых и розовых хрусталей в Царстве Снежной Королевы. Сияние росло, окружало его. Он не только видел, он был в этом сиянии. Он плавал, он утопал в нем.

- Где я? - спросил он, не в силах выносить это блаженство.

- Здесь, - ответил серебряный голос, и вслед за ним появилась женщина, похожая на серебряную рыбку, такой она была легкой и гибкой, так сливалась она с сияющей воздушной волной, так танцевала в ней.

- Где - "здесь"? - прошептал Том.

- В том, что есть.

- Но откуда это взялось?

- Оно всегда было здесь, Том, только тебя здесь не было. Ты не умел войти. Ты все время шел от минуты к минуте, от часа к часу, от дня ко дню. А мы находимся в щелке между минутами и днями. Вот когда ты остановился в Стране Безысходности, когда не побежал за бегущей минутой, тут-то ты и заметил эту щелку, которая между. И - вошел. Сперва ты увидел костер гномов. Это был вход в тишину. А тишина ведет в то, что есть. Ты шел, шел и вошел...

- Ну, а дальше? Что будет дальше?

- И дальше будет то, что есть. Все дальше и дальше, все глубже и глубже, пока не найдутся все потери, пока не встретишься с тем, с чем расстался, пока не кончится вся боль, пока не придешь туда, где смерть изнемогла...