Сказки - [28]

Затихла листва, успокоились ветви, не шелохнутся. Достал Арра золотой замок, всунул в замочную скважину золотой ключик, повернул его и поднес замочек к глазу. Видит, опять перед ним то же озеро с плакучими ивами, те же нивы золотые. Только охотника нигде не видать. И еще заметил Арра, что замочная скважина, что с детский ноготок была, вдруг расти принялась. Росла, росла, пока с крепостные ворота не выросла. Подивился Арра, вошел в ворота и очутился в золотом замочке Постоял он, постоял, да и пошел себе берегом озера. А кругом ни души. Добрел он, наконец, до дома, сложенного из огромных камней. На пороге дома страшная старуха стоит, одна губа у нее до неба, а другая до земли висит.

— Добрый вечер, бабушка! — поздоровался Арра.

— Добро пожаловать, добрый молодец! — приветствовала его старуха. — А что, ты у меня на лице ничего не приметил? — спрашивает.

— Ничего, бабушка! — спокойно ответил Арра.

Повеселела старуха, стала парня просить ей волосы расчесать.

Сел Арра на порог, а глаза сами закрываются. Устал Арра, спать хочется. Положила ему бабка голову на колени, говорит:

— Расчеши мне волосы, а я вздремну. Да смотри: как станут мимо нас Белое, Красное и Зеленое моря проходить, ты меня разбуди.

Был такой час в тех краях, когда три моря, словно три путника, по той дороге проходили. И были эти моря не как наши, а как густой туман.

Вот уснула старуха. Немного погодя, стало все кругом белым-бело, будто молоком все залито. Смекнул Арра, что Белое море проходит и будит старуху:

— Вставай, бабушка!

Проснулась старуха, поднялась, вошла в дом и вынесла оттуда невод. Помог ей Арра невод поперек дороги раскинуть. Скоро вытянули они его, а он весь жемчуга полон. Крупный такой! Каждая жемчужина с грецкий орех.

— Чего же ты не дивишься? — спрашивает его старуха.

— А чему мне дивиться? — отвечает Арра.

Легла бабка опять и крепко, крепко уснула. Много ли, мало ли прошло, только видит Арра, окрасилось все вокруг в зеленый цвет, будто землю листом лопуха прикрыли.

— Вставай, бабушка! — будит он старуху. — Зеленое море идет!

Раскинули они невод поперек дороги, а когда вытянули, был он полон изумрудов, каждый камень с кулак величиной.

— Чего же ты не дивишься? — спрашивает опять бабка.

— А чему мне дивиться? — отвечает парень.

Так он ей ответил и в третий раз, когда мимо проходило Красное море и они вытащили полный невод рубинов, с арбуз каждый.

— Ты, я вижу, парень хороший! — говорит ему старуха, — не суешь нос не в свое дело. А за помощь твою проси у меня, что хочешь.

— Хочу ту свирель, что самые прекрасные в мире песни играет!

Молчит старуха. Думала-думала. Нет! Не слыхала она о такой свирели.

— Я, сынок, о такой свирели не слыхивала, — призналась она. — Может, мои сыновья знают…

Стал Арра старуху просить, чтобы она ему здесь переночевать позволила, сыновей ее дождаться. Испугалась бабка:

— Что ты? Что ты? Да знаешь ли ты, что мои сыновья дэвы?[4]

Но Арра упросил ее позволить ему остаться. Ударила его старуха по щеке, обернула в старую метлу, да и поставила за дверь.

А немного погодя вернулись домой все три дэва — старухины сыновья.

Вот старший и говорит:

— Чем это у тебя здесь пахнет?

И сам все нюхает, нюхает, а нос у него длинный и тонкий.

— Чем? Человеком… Человечьим духом! — отвечают ему братья.

— Да откуда здесь человеку взяться? — молвит старуха. — Это вы по свету шатались, всякого духа набрались. Лучше отведайте баранины, вон я сколько для вас нажарила.

Только как же это можно дэва провести?! Пришлось старухе сознаваться.

— Ну, подумаешь, — говорит, — великое дело! Заходил сюда путник… Ну и что?

— Как так «ну и что»? — рявкнул старший дэв. — А чего же ты нам баранины зажарила? Ты бы нам его, мама, со сметаной да с чесночком приготовила.

Слушают его братья, а глаза у них так и горят от жадности. Открыла тут старуха три кованых сундука полных жемчуга, изумрудов и рубинов.

— Вот какие богатые дары мне этот человек принес, а вы его съесть хотите? И не совестно вам?! Пройдет про нас слава, что, мол, дэвы приличие забыли, признательности не знают! — стыдила старуха сыновей.

Переглянулись дэвы.

— Э-эх! И вкусный был бы человек! Ты бы его на вертеле зажарила, а? — помечтал самый младший, а братья только вздохнули с досады.

— Ничего не поделаешь! Его счастье! — молвил старший дэв. — А ну, матушка, покажи нам твоего человека. Мы ему ничего не сделаем. Так уж и быть, одарим и мы его, — исполним ему одно желание.

Как услышала его старуха, за дверь шмыгнула, ударила метлу, и Арра пред дэвами предстал.

— Ох, какой парень! — вздохнул младший дэв, глотая слюнки. — В самую бы пору на вертеле зажарить!

— А ну, замолчи! — прикрикнул старший. — Ну, спасибо тебе, человек! За такие дары заслуживаешь ты награды. Проси чего хочешь!..

— Спасибо и тебе, дэв, на добром слове! Ничего не хочу, ничего мне не надобно, кроме той свирели, что самые прекрасные в мире песни играет…

Призадумались дэвы, стали меж собой совет держать, а потом старший дэв и говорит:

— Эге-ге, парень! То, что ты просишь, находится у Оганеса Кривого, а живет он там, куда еще нога человеческая не ступала…

Стал Арра просить братьев ему помочь. Пришлось им слово держать, парню помогать. Дали они ему своего хромого ишака.