«Странное место для встречи», — подумала Джованна, останавливаясь под аркой Морских ворот.
Бриз, трепавший ее волосы, разносил в ночи тяжелые запахи моря, смешивающиеся с ароматами цветов и горьким привкусом трав. На минуту ей даже показалось, что она чувствует гарь Везувия. Но это был лишь обман чувств. Звезды сияли. Стрекотание кузнечиков, словно выделяемое камнями и пиниями, казалось звуковым эквивалентом непрерывных вспышек темносинего неба — ответ земли, подчеркивающий бесконечность небесного безмолвия.
«Я поторопилась», — подумала Джованна, взглянув на часы. В самом деле, до двенадцати оставалось еще несколько минут. Витторио никогда не опаздывал…
Она попробовала не думать о нем, чтобы отсрочить приход той неизбежной тревоги, которую вызывало у нее его присутствие, но поняла, что уже поздно. Впрочем, это даже лучше — пережить шок встречи до его прихода. Джованна глубоко вздохнула и закрыла глаза.
И, мысленно встретив странный взгляд серых глаз, идущий, казалось, издалека — даже тогда, когда Витторио находился рядом, — вдруг съежилась и опустилась на один из камней, которые не остывали даже за ночь. Ожидаемая, страшившая ее паника охватила все ее существо, до самых кончиков пальцев непреодолимая паника, в которой любовь сталкивалась с какимито темными инстинктами… В тщетной попытке овладеть собой и преодолеть дрожь тела, Джованна охватила руками плечи. Она пыталась убедить себя, что ее волнение смешно, но помнила, что его не смогли разогнать даже стихи, написанные после их первой встречи, хотя обычно они освобождали ее и позволяли вновь обрести себя; привычка тоже, казалось, не приглушила силы первоначального волнения — сопротивления мускулов, крови, всего ее существа тому очарованию, которое, каждый раз с новой и неизъяснимой силой, производил голос, взгляд, прикосновение руки Витторио.
— Почему я не могу быть спокойной, когда мы вместе? — спросила она однажды, но он лишь взглянул на нее своими серыми глазами, которые Джованна назвала в своих стихах нечеловеческими, и сказал с какой-то грустной нежностью: — Я тоже люблю тебя, Джованна.
Но она-то знала, что это неправда, то есть правда, что Витторио ее любит, но неправда, что любовь объясняет то странное чувство, с которым ей приходилось бороться. Все было запутано, как в какой-нибудь старинной повести… Витторио не испытывал беспокойства, но смотрел на нее иногда со странным сочувствием, волновавшим ее больше, чем редкие взрывы его нетерпения, когда она жаловалась ему, что рядом с ним чувствует себя выбитой из колеи, словно ей приходится шагать по воздуху.
Она вздохнула и попробовала отогнать от себя мысли, которые вот уже месяц мучили ее своей неразгаданностью. Сейчас нужно было просто свыкнуться, подготовиться к моменту встречи. Она мельком взглянула на циферблат часов, и вдруг все запахи ночи разогнал так хорошо знакомый ей тонкий аромат. Джованна вскрикнула, вскочила на ноги и ее заключили в объятия.
Губы Витторио искали ее губ.
— Соскучилась? — спросил он, и Джованна молча кивнула, уткнувшись лбом в его грудь.
Он почувствовал, что она дрожит, как пойманный зверек, и с сочувствием подумал, что она и есть всего лишь несчастное животное, горячее и преследуемое инстинктами. Но тут же устыдился своей мысли и еще сильнее сжал ее в объятиях, стараясь успокоить.
— Посмотри, что я тебе принес, — сказал он.
Шаль взвилась легким облаком и опустилась на плечи женщины.
— О! — восхищенно произнесла Джованна.
— Мне дал ее один пилот. Он купил ее в Ксу-Ти у какой-то старухи…
Шаль с Венеры была, казалось, соткана из крыльев бабочек.
— Если бы меня не тревожило так твое присутствие… — начала Джованна, но он легко отодвинул ее от себя и, положив ей на плечи ладони, просительно произнес: — Пожалуйста, Джованна, не надо…
— Ведь я не видела тебя целую неделю, — пожаловалась она извиняющимся тоном.
— Я тебя тоже, — напомнил он, и снова прижал ее к груди. — У нас были неполадки на пусковой площадке…
На этот раз Джованна отпрянула от него.
— Витторио… почему ты не пришел прямо домой?
— Разве здесь плохо? — засмеялся он.
Но смех прозвучал как-то неестественно.
— Почему, Витторио?
— Потому что… разве ты когда-нибудь гуляла ночью по Помпее?… Вот видишь, я так и думал! Мы поднимемся с тобой к храму Аполлона, потом пройдем к Форуму. Севодня полная луна…
— Нет, — словно смиряясь, прошептала Джованна.
— Все напрасно. Я никогда не пойму…
Прекрасно зная, о чем она думает, Витторио все же возразил: — Сейчас поймешь… Ведь ты со мной… Я объясню тебе все, до мельчайших подробностей…
И, обняв ее за плечи, слегка подтолкнул вперед. Они шагнули на каменные плиты старинной улицы, и в тот же миг, как механизм, включенный их шагами, где-то запел соловей. Вокруг было тихо. Легкая шаль согревала плечи женщины. Луна искажала огромные тени, неправдоподобно вытягивая их, и при каждом движении ног они еле уловимо скользили. Витторио молчал. Было непонятно, забыл ли он свое обещание или считал, что начинать разъяснения еще рано. Покорившись его решению, Джованна пыталась угадать смысл этой прогулки среди стен города, который Везувий погубил более двух тысяч лет тому назад, парадоксальным образом подарив ему тем самым бессмертие.
