Сказки Китая - [77]

Дальше вверх Ша Идэ взбирается, вдруг слышит — сзади кричит кто-то:

— Ша Идэ, Ша Идэ!

Помнит он материнский наказ и благословение, помнит строгие слова старой тетушки — не отвечает. Голос и заглох вдали постепенно. Еще одна неделя прошла, а Ша Идэ все в гору лезет. Опять у тропинки кричит кто-то:

— Ша Идэ, Ша Идэ! Это я! Ша Идэ!

Голос-то на старшего брата похож, дрогнуло сердце Ша Идэ: неужели старший брат здесь? Да только подле тропинки одни камни огромные, нет тут людей.

— Ша Идэ, это я! Правда я, твой старший брат!

«Нет, помню я наказ моей матушки, помню строгие слова старой тетушки. Нет!» — подумал он так и стал по-прежнему изо всех сил вверх взбираться. А голос-то сразу и исчез.

Перевалил он через гору, потом еще через одну перебрался, лез, лез, вдруг слышит — за спиной грохот, да такой, словно небо валится. От гула в ушах гудит. Горы дрожат, земля трясется, рев по спине пробирает, в сердце вгрызается. Заколотилось от страха у Ша Идэ сердце, с испугу холодный пот потек. «Помню я наказ моей матушки, помню я строгие слова старой тетушки», — только подумал так Ша Идэ, перестало прыгать его сердце, заглохли страшные звуки. Стали горы перед ним одна за другой ниже делаться, стали деревья перед ним шелестеть да на две стороны расступаться. Зашуршало что-то: шуа, и исчезли горы, открылся перед ним сверкающий сад, блеск от него такой исходит, что Ша Идэ глаза раскрыть не в силах. Сделал он усилие, моргнул раз, другой.

Хо! Уж не золотая ли это птица! Точь-в-точь как во сне привиделась, все тельце золотом блестит, все перышки золотыми лучами сияют. Как прекрасны цветы вокруг в золотых лучах! Остолбенел Ша Идэ, долго так стоял, потом вдруг очнулся, а раны на теле не болят, в ногах снова сила есть. Побежал он, помчал — вперед. Скорей! Сад, где живет золотая птица, вот он перед ним, совсем рядом. Бан — вдруг ударился он обо что-то. Упал Ша Идэ, пролежал долго, потом только с силами собрался, встал на ноги. Оказывается, то стена была хрустальная. Как высока она? Приподнялся он, рукой пощупал, не достал до верху. А птицы в саду высоко порхают, долетают до этой стены — стукаются. А велик ли сад? Пошел Ша Идэ вдоль стены, руками ее щупает, шел, шел, никак к тому месту, откуда начал, не вернется. Круглая стена, нет ни дороги, ни ворот. Как тут быть? Вроде два круга уже сделал, разволновался, заболели все раны у него на теле, затекли ноги, повисли руки, упал без сил Ша Идэ подле хрустальной стены и забылся тяжелым сном.

— Спаси меня, третий брат! — кричит из-под земли во сне ему старший брат.

— Скорей тащи меня, младший брат, — кричит второй брат, а сам в крови весь на земле лежит.

— Не видать нам счастливых дней без золотой птицы, — увидал он перед глазами грустное нахмуренное лицо своей матери.

Сердито раскрыл Ша Идэ глаза, поднял голову, стал старательно за золотой птицей смотреть да за цветами наблюдать. До чего же красивый цветник: крупные цветы, мелкие, высокие, низкие, всяких оттенков, всяких сортов. А золотая птичка привольно по яблоньке с золотыми плодами прыгает. Ай! Как жаль, что все это словно отражение в зеркале: видеть — видишь, а потрогать нельзя.

Побродил Ша Идэ туда-сюда, пошарил там-сям, всюду одно и то же. Видно все насквозь, а потрогаешь — стена ледяная — ни угла, ни щели. Золотая птица там привольно прыгает, цветы цветут такие свежие, птицы всякие летают, пчелы хлопочут.

День глядел, два глядел, видит — одна пчела летала-летала да и вылетела наружу. «И-и! Вот диво-то!» Прилепился Ша Идэ к тому месту, откуда пчела вылетела, замер, смотрит. Много времени прошло, еще одна пчела вылетела. Подпрыгнул тут Ша Идэ от неожиданности, осторожно рукой пошарил. Э! Оказывается-таки, есть дырочка, величиной с замочную скважину. Как тут быть? Еще одна пчела влетела — другая вылетела. «Вот бы мне пчелой оборотиться», — подумал юноша. Стал опять на цветы глядеть — до чего же они свежие, как привольно там птицам летается. «Вот бы мне птицей оборотиться!» — подумал Ша Идэ.

Вдруг — пу-пу-пу — захлопали рядом крылья, и маленькая изумрудно-зеленая птичка подлетела и уселась ему прямо на руку, а в клюве у нее ключик. Схватил Ша Идэ поспешно ключик, вставил его в дырочку, дрогнула хрустальная стена. Толкнул он ее с силой, заскрипела дверь и отворилась! Чистый, ароматный запах ему в нос ударил, до чего же вкусно пахнет, никогда такого не чуял.

Вдохнул Ша Идэ глоток ароматного воздуха, по всему телу истома разлилась, вдохнул два раза — в сердце невольно радость почувствовал. Вдохнул еще раз. Хэ! Будто голову ему сменили. Все тело легкое стало, хоть пари в воздухе. Осветили его тело золотые лучи — вся одежда новой сделалась, раны на теле все затянулись. Тут изумрудно-зеленая птичка взяла опять в клюв ключик, хлопнула крыльями и улетела.

— Спасибо тебе, зеленая птичка! — поблагодарил ее Ша Идэ и легкими шагами, словно танцуя, пошел туда, где летала золотая птичка.

Если с чистым сердцем идешь искать золотую птичку, не станет она от тебя прятаться. Подошел к ней Ша Идэ и говорит:

— Золотая птичка, золотая птичка! Прошу тебя, спаси мою мать! Спаси моих братьев! Спаси весь наш город!