Сказки и мифы Океании - [2]

Всего нами было использовано около сорока источников (см. Указатель, приведенный на стр. 659). Конечно, не все они равноценны по своим качествам. Сказывается и время записи текстов (оно падает на годы начиная с 1845 и кончая 1960), и уровень специальной подготовки собирателей (среди них встречаются фольклористы-любители), и общий характер изданий. Наряду с подлинно научными публикациями, сопровождаемыми пословным переводом и широко комментированными (например, работы П. Клейнтитшена, Е..Хэнди, К. Черчворда и др.), попадаются и такие, где материал подвергнут излишней литературной правке (например, сборник П. Колума). Естественно, мы ориентировались на документальные издания, но иногда, за отсутствием выбора, обращались и к литературным.

Как указано на титульном листе, перевод океанийских текстов осуществлялся с западноевропейских и полинезийских языков. Более подробные данные — с какого именно языка и кем из переводчиков выполнен тот или иной перевод — приведены в Содержании.

Пользуясь случаем, составитель выражает признательность заведующему кафедрой этнографии МГУ доктору исторических наук профессору Сергею Александровичу Токареву, который ознакомился с рукописью настоящего сборника и высказал ряд ценных критических замечаний, а также профессору Гавайского университета Катарине Луомале, оказавшей нам серьезную помощь советами и материалами.

Г. Пермяков

ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНЫЙ ФОЛЬКЛОР НАРОДОВ ОКЕАНИИ

Разбросанный на широких тихоокеанских просторах островной мир является сокровищницей оригинального народного творчества, почти неизвестного советскому читателю. Подавляющая часть произведений словесного искусства народов Океании сохраняется в формах живого бытования на близко родственных языках и диалектах малайско-полинезийской лингвистической семьи. Исключение составляет фольклор на папуасских языках на Новой Гвинее и некоторых других близлежащих островах Меланезии. В целом фольклор Океании весьма архаичен и в этом смысле имеет некоторые типологически сходные черты с устно-поэтическим творчеством коренных народностей Америки, Северной Азии, Африки; изучение его представляет огромный интерес для понимания особенностей ранних форм словесного искусства, взаимоотношения мифа и сказки и для истории культуры вообще.

Океанийский повествовательный фольклор, как всякий архаический фольклор, отличается своеобразным жанровым синкретизмом. Фольклорная терминология аборигенов обычно прежде всего противопоставляет повествование сакральное (содержащее «священную» информацию, связанное с ритуалами) и несакральное. Однако такое противопоставление не дает основания для четкого отделения мифа от сказки, ибо многочисленные несакральные этиологические сюжеты — также мифы, поскольку описываемые в них события являются первоосновой мироустройства, имеют космогоническое значение. Эти несакральные мифы вместе с тем легко обогащаются сказочными элементами.

Центральное явление первобытного фольклора — сказания о «культурных героях» — первопредках. Составляющие основу этих сказаний этиологические мифы обросли разнохарактерным сказочным материалом; сами мифические культурные герои часто проявляют себя как плуты-трикстеры, глупцы-простаки; священное, героическое и комическое сплетено в этих образах в нерасчленимом синкретическом единстве. С другой стороны, почти всякая «первобытная» сказка в известном смысле «мифична»: ее сюжет воспринимается не как вымысел, а как достоверное событие; фигурирующие в ней мифологические существа (звери, духи) еще являются объектом актуальных верований; фантастика ее совершенно лишена условности, конкретно-"этнографична»; в ней много этиологических мотивов, хотя они порой являются лишь привеском к основному сюжету. Жанры повествовательного фольклора еще слабо дифференцированы друг от друга. Раньше приобретает самостоятельность сказка о животных, но сказок о животных в Океании как раз немного. Что же касается волшебной сказки, то ее еще очень трудно отделить от «былички», местных легенд, мифов. Специфическая для волшебной сказки «семейная» тема и идеализация обездоленного только намечается (см. ниже о меланезийских сказках о бедном сироте). Сказка совершенно не созрела морфологически, в ней не сложилась характерная для классической волшебной сказки иерархическая структура с отчетливым выделением предварительного испытания героя, которое дает ему в руки волшебное средство (или помощника), помогающее заполучить «принцессу» и «царство». В архаической сказке «свадьба» не обязательна, сказка может кончиться как приобретением, так и потерей. Различие видно очень ясно при сопоставлении, например, приведенных в этой книге гавайских традиционных преданий и явно заимствованных гавайцами евразийских сказок, соответствующих №№ 551 и 513а по указателю сказочных сюжетов Аарне — Томпсона. В архаическом фольклоре народов Океании только намечены некоторые сказочные темы — такие, как приобретение и потеря чудесной (тотемической) жены, приносящей благоденствие; приключения детей у людоеда, посещение царства духов (смерти), торжество гонимого бедного сироты, чудесное рождение героев-мстителей у покинутой одинокой женщины; «курсируют» некоторые типичные сказочные мотивы, вроде чудесного рождения, превращений людей и животных друг в друга, магического бегства, соперничества старшего и младшего братьев. Разумеется, имеется множество специфических сказочно-мифологических сюжетов, стилевых «формул» и т. д., характерных только для Океании, или, еще чаще, только для Полинезии, для Микронезии, для Меланезии, или даже для отдельных архипелагов, островов, племенных групп. Известное единство повествовательного фольклора Океании составляет фон, на котором особенно ярко выделяется местный поэтический колорит. Географическая дистрибуция различных фольклорных элементов в известной мере отражает особые черточки географической среды, исторической судьбы, хозяйственного уклада многочисленных племен и народностей Океании. Но эта дистрибуция, кроме того, довольно четко увязывается со стадиальной типологией повествовательного фольклора (и шире — характера общественного развития и культуры), что соответствует не только разным формам, но и разной степени его архаичности. Постепенное повышение культурного уровня приблизительно совпадает с направлением с запада на восток, от Новой Гвинеи в сторону Полинезии. Некоторые папуасские племена на островах Торресова пролива или в западной части Новой Гвинеи по типу культуры еще очень близки австралийцам. У них сильны пережитки тотемизма, в религиозной жизни исключительную роль играют верования, связанные посвятительными обрядами, разнообразные виды колдовства, и магии. Кроме того, у них имеются примитивные формы почитания предков (культ черепов). У папуасов мало космогонических мифов, но многочисленны рассказы о разнообразных духах. В хорошо изученном фольклоре маринд-аним главное место занимают, так же как у центральноавстралийских племен, мифологические повествования о деяниях тотемических предков двойной полуживотной-получеловеческой природы (так называемые демы, аналогичные «вечным людям» австралийцев). События давно прошедших времен из жизни дем имеют решающие этиологические последствия. Например, пожар в Сендаре, вспыхнувший от «страсти» двух дем, привел к тому, что у казуара стали черными перья, а у аиста — красными ноги. Некоторые предметы на местности или звезды на небе оказываются превращенными после завершения их земной жизни демами; тем более это относится к животным: Геб по пальме взобрался на небо (его преследовали взрослые мужчины с оскорбительными намерениями) и превратился в «Лунного человека». Жены месяца — звезды; две из них — ленивая и прилежная девушки по имени Манди и Охом, также убежавшие на небо. Преследуемый рыбий вор превращается в баклана, мужчины, учившиеся летать, превратились в птиц-носорогов, девушка прижалась к стволу пальмы, как ящерица, и стала ящерицей. Превращение тотемических предков в звезды, животных (в частности, превращение преследуемых людей в животных, птиц, рыб) встречается по всей Океании, включая Австралию. Превращение одних существ в другие, возникновение или изготовление растений из животных, животных из растений и т. д. составляет характерную группу этиологических мотивов: люди произошли, по мнению маринд-аним, из бамбука, бетелевая пальма — из кожи крокодила, банан и таро — из груди женщины или банан — из раны Геба, рыба — из плодов дерева, кенгуру — из костей великана, москиты — из головы кенгуру, большие деревья — из копья и т. д. Этиологическое превращение может происходить в любом направлении. В мифе маринд-аним в соответствии с тотемическими представлениями люди превратились в птиц-носорогов, а от птиц-носорогов произошли дигульцы. По всей Океании и вне связи с тотемизмом распространен миф как о происхождении человека из кокоса, так и кокоса из головы человека. Некоторые из этих этиологических мотивов подсказаны внешним сходством головы и кокоса, бетелевых листьев и крокодиловой кожи и т. д.