Сказки Гореловской рощи - [3]

Сидел он, глядел прямо перед собой и думал: «Жаль, далеко за пирогом идти придется». А что пирог достанется ему, медведь Михайло не сомневался. Он думал о нем всю неделю. Ради него сочинил он три такие сказки, что не мешало бы за каждую из них дать по пирогу. Медведь Михайло был настолько уверен, что пирог будет его, что даже ужинать не стал. Сказал самому себе:

   —  Я сегодня пирогом поужинаю.

И теперь ерзал по лесине, торопил:

   —  Давайте начинать. Ну чего тянем.

Пирог уже принесли. Он лежал на березовом пне возле черепахи Кири-Бум на свежих кленовых листьях. Румяный, поджаренный, с коричневой хрустящей корочкой.

Духовитый!

И теплый еще.

Медведь Михайло глядел на него издали и думал:

«Мой пирог. С тыквой. Пахнет-то как аппетитно. Все так и дергают носами, принюхиваются...»

И вдруг встревожился, даже волосы на голове зашевелились: выйдет весь вкусный дух из его пирога, и будет он не таким пахучим, как сейчас. Да и жалко было медведю, что все так сладко вдыхают запах его пирога, даже глаза от удовольствия прищуривают. И он решительно поднял лапу.

   —  Дайте мне сказать.

На макушке кургана стоял у серого камня медведь Спиридон. Его выбрали распорядителем конкурса. Солнце было у него за плечами, и потому снизу казалось, что медведь горит.

   —  Ты что, Михайло, уже говорить хочешь? — спросил он.

Медведь Михайло поднялся.

   —  Говорить я буду. Но я сейчас вот о чем: завернуть бы надо во что-нибудь пирог-то. Дух из негвкусный выходит.

   —  А ведь верно, — подскочил барсук Филька, — уходит из пирога дух вкусный. Обязательно надо завернуть его.

Филька тоже не хотел получать пирог без теплого вкусного запаха.

   —  Завернуть бы не мешало, — сказал медведь Спиридон, — да во что?

   —  Да в лопух хотя бы, — предложил кто-то.

   — Что вы, — насупился Филька.

   — От лопуха пирог горчить будет.

А Филька не хотел получать пирог с горчинкой.

   — И подал тут сверху голос бобер Яшка:

   — Да вон газета у медведя Лаврентия. В нее и заверните.

Ему хотелось, чтобы все поглядели на него, но поглядел лишь медведь Лаврентий да и тот рыкнул:

   —  Я тебе так заверну, что и на березе не усидишь.

Газетой своей медведь Лаврентий дорожил. Нашел

он ее дней десять назад у Ванина колодца. Кто-то из трактористов подходил попить от полевого стана и забыл, а медведь Лаврентий подобрал и не расставался с ней ни днем ни ночью. Солнышко — в небо, медведь Лаврентий — на завалинку. Развернет газету и сидит, глядит в нее, будто читает. Он хоть грамоте и не учен, а все-таки приятно ему слышать, когда говорят о нем в роще:

   —  Медведь Лаврентий опять с газетой сидит. Усидчивый какой — сидит и сидит.

И к Маняшину кургану пришел медведь Лаврентий с газетой. Дома не оставил: еще унесет кто или удует ветер. Да и в перерыв можно будет посидеть, поглядеть в нее. Очень газета была дорога медведю Лаврентию, потому и рыкнул он так грозно на бобра Яшку, когда тот предложил завернуть в нее пирог. А остальным всем сказал жалостливо, подергивая плечами:

   —  Не могу я, братцы, отдать вам газету. Она у меня одна.

А медведь Михайло просил:

   —  Не отказывай, Лаврентий. Уходит сладкий дух-то из пирога, невкусным он станет. Сам посуди что это за пирог без сладкого духа.

И посыпались голоса со всех сторон:

   —  Дай, Лаврентий, не скупись.

Но медведь Лаврентий был непоколебим.

И тогда подала голос черепаха Кири-Бум. Уступи, Лаврентий. Ведь для общего же дела.

И медведь Лаврентий потупился. Черепахе Кири-Бум он не мог отказать. Любит он сказки и каждую субботу ходит к черепахе в гости слушать их.

   —  Ну, коль для общего дела, — проговорил медведь и закусил губу, все-таки жалко было. Медведь Спиридон бережно завернул пирог в газету и положил на пенек перед черепахой. Медведь Михайло успокоился, сел. Проговорил, приглаживая на груди бурую шерсть:

   —  А вообще пора бы и начинать.

   —  Начнем, куда спешить. Не все еще собрались.

И верно, к кургану подходили со всех концов рощи.

Пришла медведица Авдотья. Старенькая, глухая, она расположилась в самом дальнем ряду и подружку свою медведицу Матрену посадила рядом:

   —  Будешь мне на ухо кричать, Матрёнушка, о чем разговор идти будет.

Сына, медвежонка Ивашку, к березе отвела. Там уж сидели медвежата Матрены — Мишук и Машута. Здесь же, возле медвежат, на пенечке пристроился иМышонок, сын серенькой Мышки.

Появилась Мышка в Гореловской роще прошлой осенью. До этого она в Осинниках жила. На большом кургане. И все у нее было: и хитрая норка с хитрыми отнорками, и зерно в сусеках — живи да радуйся, а вот радости-то у Мышки как раз и не было. Жил рядом с нею такие же, как она, маленькие мышки, тоненькие ящерицы, крошечные жучки да букашки.

   —  Ну что это за соседи, — вздыхала Мышка, — одна мелкота. И в гости сходить не к кому.

А Мышке хотелось иметь большого соседа, большого-пребольшого, и чтобы он к ней в гости ходил, чтобы Мышка к нему в гости ходила. Он даже восне ей снился. Огромный, ворочается в кургане, чуть помещается в нем, даже деревья покачиваются. И когда однажды поселился рядом с ней Суслик, обрадовалась Мышка: вот он, большой-то сосед, появился наконец.