Сказки доктора Левита: Беспокойные герои (Иосиф Трумпельдор и Чарльз Орд Вингейт) - [40]

Ну, а с точки зрения военных усилий России, что дал антисемитизм? Положительная сторона дела — объяснение стране военных неудач 1915 года — была отчасти достигнута. Но затем выяснилось, что у медали есть две стороны. В армию было мобилизовано 500 тысяч евреев. У большинства из них пропало желание геройствовать. Но не это было главной бедой, тем более что еще находились храбро сражавшиеся русские евреи, а то, что возникли международные осложнения.

Западноевропейская печать, даже в условиях военного времени, не могла смолчать. Впрочем, дальше слов дело тут не шло. Россия была все-таки могучей страной. На Восточном и Кавказском фронтах она сковывала добрую половину военных сил центральных держав, то есть столько же, сколько Британская империя, Франция (с колониями) и Италия, вместе взятые. По существу, видимо, все-таки меньше половины — германские дивизии были боеспособнее австро-венгерских и турецких, а на Западном французском фронте их было больше, чем на Восточном. Но нейтральные США наложили на Россию экономические санкции, и было это очень чувствительно для военных усилий страны. Так что выигрыш был очень сомнительный. Но главное, эта антисемитская политика тормозила вступление Америки в войну против Германии. Тут президент Вильсон был полностью согласен с американскими евреями — нельзя вступать в союз с черносотенцами.

Глава сорок шестая Трудно

Ясно, что при таких известиях из России у Жаботинского в Лондоне дела шли трудно. По его собственному выражению, в первый период дело росло «именно провалами». Тут я отсылаю всех к его книге «Слово о полку». Надо удивляться, что находились у него хоть какие-то сподвижники. Во-первых, Вейцман. Другие союзники были довольно неожиданными. Например, русская (царская!) дипломатия оказывала ему поддержку — факт менее парадоксальный, чем кажется на первый взгляд. Об отряде «погонщиков мулов» печать говорила довольно много. Услышали о нем и в России. Планируемый Еврейский легион был удобной возможностью мобилизовать русских евреев в Англии. Но поддержка эта дала немного. На еврейской улице его поддержали «территориалисты» Зангвиль (Цангвил) и Идер (Эдер). Это были люди влиятельные среди евреев. Их организация (ЕТО) еще существовала. Они распустили ее только после опубликования «Декларации Бальфура». Видимо, они считали, что военная еврейская часть всюду пригодится. Зангвиль остался сподвижником Жаботинского и в дальнейшем. Поддержал Жаботинского и старый друг Герцля, Джозеф Коуэн. Это все была, однако, капля во враждебном море. Атмосфера неприязни сгущалась вокруг Жаботинского («он хочет сделать нас союзниками русского царя-антисемита»). В это время с Вейцманом начал сотрудничать Герберт Самуэль (он был «большой еврей» — человек из английских верхов). Но он не решился в то время встретиться с такой одиозной фигурой, как Жаботинский. Для пропаганды своих идей Жаботинский начал вместе с русско-еврейским журналистом Меиром Гроссманом издавать газету на идише, но в Англии ее распространение запретила военная цензура за какой-то выпад против царя. Словом, в 1915 году преследовали Жаботинского неудачи. И среди тех, кто травил его, были и недавние друзья-сионисты. Казалось, нет просвета. Но блеснул «луч света в темном царстве» — его женщины. Летом 1915 года он последний раз посетил Россию. Там сионисты тоже встретили его плохо. Но его мать, жена и сестра оказались на высоте. Мать сказала: «Если веришь в свою правоту — не отступай». Сестра так отозвалась о сионистах: «Они еще придут целовать тебе руки». Жена напутствовала его перед отъездом: «Иди и не беспокойся. Все будет хорошо». Очень гордился Жаботинский своими женщинами.

Глава сорок седьмая Свет в конце тоннеля

Итак, 1915 год был для Жаботинского очень трудным, но уже с начала 1916 года наметился перелом. Во-первых, уже в начале 1916 года произошло то, что предсказывал Жаботинский: в Англии ввели воинскую повинность (в других странах она была введена давным-давно). Пока еще это не касалось прямо уайтчепелских евреев. У них было российское подданство. Но евреи скоро почувствовали, что над Уайтчепелем собираются тучи. Англичане явно были настроены против них. Во-вторых, в начале 1916 года в Лондон приехал на лечение Паттерсон — командир Еврейского транспортного отряда. Галлиполийскую операцию к тому времени свернули. Еврейский отряд покинул эту злосчастную землю одним из последних. Евреев (и, соответственно, Трумпельдора) перевезли в Александрию, а Паттерсон отправился в Лондон долечиваться от ран и болезней. Для Жаботинского он оказался находкой, ибо был сторонником его идеи — создания боевой еврейской части, которая будет участвовать в отвоевании у турок Земли Израильской. (Пример «христианина-сиониста». Бывают и такие.) Паттерсон из госпиталя связался с Жаботинским, с которым еще раньше переписывался. У Паттерсона были обширные связи. И он свел Жаботинского с кем надо. А еще он написал книгу «С сионистами в Галлиполи» и издал ее в 1916 году в Лондоне. И она привлекла внимание. В-третьих, погиб Китчнер, военный министр, противник планов Жаботинского. Хоть и говорил Паттерсон, что «реальность сильнее Китчнера», и другие начали его критиковать, но тем не менее Китчнер — это была фигура. Летом 1916 года он отправился на переговоры в Россию. Корабль подорвался на минах, поставленных, видимо, немецкой подводной лодкой. Китчнер утонул. К власти пришли новые люди с иными взглядами на ведение войны. Да и в Англии к тому времени убедились в стратегической важности Земли Израильской. В-четвертых, Жаботинский научился «превращать беду в оружие». Англия, конечно, была очень заинтересована втянуть в войну Америку. Но там антисемитизм русских властей производил тяжелое впечатление, вызывая прогерманские настроения, особенно в среде евреев. Этому британская агитация должна была что-то противопоставить. Что-то, что расположило бы евреев в пользу Антанты (антигерманской коалиции) и не оскорбило бы русского царя — важного союзника. Шаг в пользу еврейской армии, еврейского национального дома в Земле Израильской тут мог быть к месту, на что Жаботинский и указал англичанам. Словом, ситуация стала меняться.