Сказки детского Леса - [4]

Они сидели уже за большим, утопающим в блюдах столом и встрепенувшийся вопрос в распахнутых больших глазах «Мы заболтались с вами, вы верно голодны с дороги? Вы кушайте, пожалуйста, пока, а я позову моего старого учителя, он вообще кажется знает больше всех. Он всё объяснит вам».

Старый учитель был мудр и как все здесь очень спокоен. В чёрной мантии пришёл он, сел в глубокое чёрное кресло и долгим взглядом смотрел в одну далёкую, понятную только ему точку. Он очень похож был на старого верного друга Добрыню и Сигизмунд чувствовал, как глубокий покой исходит в душу от этого задумчивого взгляда. Спокойно и очень размеренно говорил старый учитель обо всем, что было уже и не вернётся никогда в это сказочное королевство.

«…Всё очень просто, - заканчивал старый учитель, - вам предстоит прожить с нами ровно год, потому что год в королевстве нашего сна равен дню вашего царства. Будет последний день ваш в нашем сне и последний вопрос последнего дня. Вслед за вашим ответом последует ваш уход, и вы навсегда забудете о нас. За плечами останется чёрная тяжёлая дверь и цель вашего прихода - загнанный и убитый зверь».

- А вы? - не сходящая тяжесть с души. - Что будет с вами?

«Всё будет также», ответом неподвижных далёкое видящих глаз. «Мы будем спать. Король получит возможность временного беспокойного сна, а мы будем жить во сне его и нашей общей тоской».

Устало поднялся старый учитель и покинул, оставив наедине их завороженные сердца. Тогда только один встревоженный вопрос затрепетавших в ужасе глаз «Ведь ты не уйдёшь? Правда? Да?» И в ответ твёрдое, ничем уже непоколебимое «Да!».

***

Год в королевстве сна, день в царстве людей, время уходит, как песок, с одинаковой скоростью. Только с каждым днём в королевстве сна сильней мучит холод им жажда. И всё есть, всё хорошо, но заслоняют собой всё холод и жажда. В последние дни уходящего года сна Сигизмунд ощущал уже только одни бесчисленные раздирающие иглы холода и плотную завесу неутолимой жажды. Но у него была она, маленькая любимая принцесса Элиза и холод и жажда были всё также ничтожны, как в первый день года сна, подарившего ему Маленькую Элизу.

И настал последний день года сна, когда все придворные собрались в огромном тронном зале, и пришёл старый несчастный король, и пришло время последнего вопроса.

Многие глаза, затихшие и спокойные, смотрели на короля, возвысившегося на троне. Сигизмунд стоял у подножия трона и смотрел в уставшие от жизни глаза старика, в глаза уставшего жить дикого зверя.

И громом поднебесным, расколовшим всё до последнего, раздался тогда последний вопрос:

- Да ведь смерть же это твоя! Любишь ли ты её?

Заболело, заволокло, застоналось сердцем и кто-то маленький заметался внутри «Как же так - смерть!». Но ответ был спокоен, тише малыш, ответ был спокоен и известен уже давно, всем и всегда:

- Да, я люблю её.

***

- Ну и что ты наделал? - весело спросил молодой король. - Помрёшь ведь теперь.

- Не знаю, - ответил царь Сигизмунд, сжимая в руке ладошку Маленькой Элизы. - Я жил затем.

А больше не было сна. Пробуждение захватило как-то всех и сразу. И лес стал королевством и бурелом - стенами прекрасного дворца.

- И правильно не знаешь, - сказал тогда помолодевший от счастья король. - Ты сумел освободить меня от моей вечности, я теперь дорогу знаю. Я ухожу к той, которую так долго я звал и искал, она ждёт меня. А для вас у меня всё равно от вечности кусочек остался, на двоих оно надолго хватит.

И счастливый король ушёл тогда к своей возлюбленной прекрасной смерти.

А Сигизмунд и Маленькая Элиза долго ещё видели его, уходившего в лучи утреннего, занимавшего собою всё, солнца.

***

Ну вот и всё, теперь тих и спокоен наш необъятный, огромный, мудрый океан. Мы всегда вместе на маленьком тихом острове в далёком уголке океана. Успокоенные, нетревожащиеся больше чистые глаза детской радости устали немножко. Всё хорошо и певшие нам птицы улетают вслед уходящему солнышку. Всё хорошо и затихают в шорохе изумрудные травы. Всё хорошо и успокаиваются лёгкие ветры в вершинах деревьев. И ничто пусть сегодня уже не потревожит твой маленький безмятежный и искренний сон.

Стон (Маленькое солнышко)

В очень далёкой, так никем и не увиденной, стране жил старик.

Страна была солнечна и прекрасна и только в уголке одном под густыми кронами деревьев среди вечных вздыхающих в грусти болот хранился непроницаемый мрак. Страна была счастлива и изумрудна, а в тьме непроходимой стояла избушка древняя и в избушке древней жил старик.

И в весёлом хрустале рек о чём-то мудро молчали серебряные рыбы, и в травах плутали озолочённые тела змей, звери осторожно постигали взглядом высокий полёт возлесолнечных птиц, и очень давно уже не умирая жил старик.

***

Маленькая безумная девочка нелепо и беспомощно улыбнулась невоспринимающе-глупыми лучиками глаз навстречу устремлённому к ярко выраженной своей цели выстрелу.

***

В подвалах не бывает жить счастье, в подвалах темно и тяжело, в подвалах, в никем не достижимой глубине земной.

За стены сырые, шершавые в непроглядной тьме, царапалось на ощупь непонятное для никого чудовище. Мощь и сила его рвались бы в через неосильную темь, да изглатывались, изматывались, лишь медленным означаясь на ощупь продвижением вдоль сырых шершавых стен оставались.