Сказки человека, который дружил с драконом - [3]

Привели её в чувство — большая изогнутая коряга и пушистые ладони снега, в которые она уткнулась, благодаря последней. Вокруг чёрным безмолвием стоял лес. Злополучная поляна была где-то недалеко — судя по приглушённому, но отчётливо доносящемуся вою. Она попробовала встать, но силы покинули её окончательно. Ей вспомнились слова няни — что умершие дети невинны и попадают в рай. Девочке даже показалось, что она видит свет и ангелов. От этой мысли непонятное тепло разлилось по всему телу. Наверное, она так и осталась бы навечно скрючившись в этом снегу, если бы не доносящийся вой и не громадные жёлтые глаза, смотрящие прямо в душу сквозь шорох белоснежных крыльев пригрезившихся херувимчиков. Няня говорила, что звери не попадают в рай, потому что у них нет души. Ей стало очень жаль этого чёрного, седого волка. «Какой смысл умирать вдвоём?» — сказала девочка сама себе. И хотя сил давно уже не было, она выбралась из снега и вцепилась в корягу с решительностью, напоминающей решительность бывалого воина, поднимающегося в атаку.

Снег был глубоким, а коряга тяжёлой. Обратный путь съел остаток всплеска сил. Чтобы притащить ещё две или три — об этом не могло быть и речи. Поэтому, когда зверь только метнулся прочь от опустившейся палки, девочка прикусив от отчаяния до крови губу — решительно свесила ноги и начала спускаться. В мгновение, когда её ноги коснулись земли, волк прыгнул. От обрушившейся на плечи тяжести она потеряла равновесие и, упав на спину, успела увидеть, как громадная серая тень, на миг заслонив звезды, исчезла, подняв фонтан снега. А потом брызги снега начали плавно оседать, и в свете луны казалось, будто сотни маленьких звёздочек танцуют замысловатый медленный танец. Её только и хватило, чтобы выбраться наверх — под звезды, чтобы умереть на просторе, когда усталость и холод сомкнули веки и погрузили в сумрак сна. Последнее, что запомнил взор — черная цепочка волчьих следов на серебристом снегу, растворяющаяся в бездонной пропасти леса. И Безмолвие расстилалось над миром.

Спустя полтора часа поисковый отряд пересекал поле. Уставшие за два дня собаки уже не оглашали простор непрерывным лаем, а лишь изредка надрывно хрипели. Отряд был почти на середине, когда сбоку на окраине леса показался волк. «Собак накоротко!» — заорал старший егерь и, убедившись в выполнении приказа, с досадой добавил: «Несёт же нелёгкая!» Только и не хватало, чтобы свора, бросив поиски, рванулась за зверем, подгоняемая врожденным охотничьим инстинктом. Зверь же повёл себя странно — вместо того, чтобы скрыться в чаще леса, он, ничуть не изменив направления, начал пересекать открытое пространство. Такого старшему егерю видеть не приходилось. От удивления он даже скинул варежки и, достав подзорную трубу, прильнул к окуляру. То, что произошло дальше, не ожидал никто. Старший егерь побледнел, выронил в снег трубу, скинул ружьё, и, бросив через плечо: «Держите собак», — увязая в снегу, рванулся в сторону волка. Изумлённые егеря, остолбенев, наблюдали, как, словно сквозь волны по белому озеру, сквозь снег рвутся навстречу друг другу волк и человек. И только когда они почти достигли друг друга, стало видно невооружённым глазом — зверь что-то тащил. В свете луны их встреча казалась нереальной мистической картиной. Достигнув зверя человек рухнул на колени, склонился и, судорожно сорвав с себя овечий тулуп, что-то накрыл. И только тогда волк развернулся и начал медленно уходить в сторону леса. И не верящие своим глазам люди увидели как старший егерь, подняв к звёздам лицо, такое же белое, как и окружающий его снег, три раза размашисто перекрестился, а затем подумал и перекрестил вслед уходящего волка.

В канун Рождества ночь стояла как-то особенно тихой и звёздной. Млечный Путь был виден до самой мельчайшей звезды, и создавалось впечатление, что по небу выстелена светящаяся ковровая дорожка. Над искрящимся снежным полотном поля, над крышами пригорода и над чёрной полосой недалёкого леса невидимый фонарщик зажёг луну. В воздухе витало нечто особенное. Ожидание праздника тысячами людей — наряженной ёлки, подарков, огоньков свечей, детская вера в Деда Мороза — всё это наполнило пространство волшебством. И в тихом дуновении ветерка, если прислушаться, можно было различить шелест крыльев ангелов.

С той удивительной ночи прошло два года.

Уже не девочка, но юная девушка стояла по пояс в снегу, всматриваясь в полосу леса. В лунном свете её тень, словно воплощение души, тянулась туда же. Ожидание, засевшее в её душу неугомонным зверьком, часто приводило её сюда. Надежда и это ожидание чего-то удивительного наполняли её душу светом, отчего на лице светилась странная задумчивая улыбка. За этот внутренний свет и озаряющую всё вокруг улыбку конюхи и прислуга стали называть её Светлячком.

Особое волшебство этого вечера перед Рождеством остановило время, и она простояла так целых два часа, пока холод не достучался наконец до неё сквозь норковую шубку. Пора было идти. Скоро накроют праздничный стол, и надо успеть вовремя. Ей совсем не хотелось выслушивать ворчания добродушного егеря, вытащенного на поиски из теплоты кухни. Девочка мотнула белокурой головкой с непослушным хвостиком, выбивающимся из-под шапки, отряхнула полы шубки и, увязая в снегу, заторопилась обратно. Увлечённая борьбой с сугробами, она слишком поздно заметила, как от ближайшей свалки рванули наперерез пять одичавших громадных бродячих псов. Грязно-рыжие псы, с капающей с клыков слюной, взлетая длинными прыжками над снежной коркой, неслись по короткой дуге — чтобы отсечь добычу от спасительных околиц. Девочка, не помня себя от ужаса, рванулась обратно в пустоту поля. Когда хриплое дыхание собак упёрлось в спину, и, словно само дыхание Смерти, изморозью свело мышцы, она истошно закричала и рухнула в снег. Но прежде, чем пушистая подушка снега обожгла щеки, она успела увидеть, как взбив сноп снега, через неё, навстречу псам, словно в замедленном сне, взлетела серая тень с горящими от ярости углями глаз… Её вскрикивания и плач слились с надрывными хрипами борьбы. И лишь когда всё затихло, она осмелилась поднять голову.