Сказки Бустаная - [61]
— Да она нарочно сделала так, что её завалило в огромной пещере, где хранились её сокровища. Чтобы ни они, ни её голова нам не достались. Все же знают, халиф эль-Малик сказал Хасану: «Или её голова, или твоя».
Вот и появилась новая легенда: полные останков, призраков и скорпионов древние подземелья, где-то в глубине которых теперь будет бродить, охраняя несметные сокровища, дух стодвадцатисемилетней королевы-колдуньи, иудейской фанатички, чёрная воля которой поработила тысячи воинов. На почётном месте в вечном колизее этой легенды навсегда теперь останется победитель колдуньи, Хасан. И наверно, он тоже.
Почему же сосёт сердце тягостное чувство, что легенда не осуществилась, а умерла? Почему так муторно и пусто на душе? Неужели слухи и свитки — это надгробья истины, то есть — живой сказки?
Йизри не любил пробуждённую Тамазгу, ему было в ней страшно и неуютно. Но так тоскливо было стоять на пороге её нового сна!
В зале дворца халифа Египта было очень тихо: жизнь великого полководца висела на волоске.
Прямо перед халифом на низеньком столике стоял поднос с чем-то круглым, прикрытым белоснежным платком. Халиф переводил взгляд с предмета на Ибн Нумана: на предмет глядел брезгливо, ан полководца — укоризненно. Ох уж эта любовь всё обставить как в сказаниях, ну, право слово…
Наконец халиф медленно потянулся к подносу и откинул платок. Все увидели белый овал лица и два тёмных пятна неподвижных глаз среди дикой путаницы волос. Из-за спины Хасана к подносу вдруг резко дёрнулся Малик, застыл на мгновение и довольно громко облегчённо вздохнул: женщина была совершенно ему незнакома. Халиф покосился на колдуна, долго всматривался в лежащую на блюде голову, и, наконец, тихо пробормотал:
— Это же обычная женщина!
Платок опустился, в Хасана упёрся долгий яростный взгляд, но полководец остался невозмутимым. Халиф медленно отвернулся, потом поглядел на не знавщих что писать, и поэтому неподвижных, писцов. Усмехнулся. Тяжело вздохнул и с подчёркнутой кротостью сказал писцам:
— Я сказал: в сущности, это была всего лишь обыкновенная женщина.
И халиф снова лукаво посмотрел на Ибн Нумана. На лице того не дрогнул ни один мускул. Писцы застрочили. Им случалось заменять фразы и менее похожими на первый вариант.
Сизые горы, пропитывающий камни кислый сок закатного солнца, чёрные вереницы телег и всадников… Разгромленные отряды имазиген и иудеев день за днём уходили через горы Дальнего Запада в оазисы на границы пустыни, где можно было продолжать жить так, как хотели они, а не кто-то ещё. Их никто не преследовал: победители были измучены войной, особенно штурмом Колизея.
Аместан тоже был тут. Он ехал медленно, трогал жёсткими пальцами колючие ветки, наклонялся к камням, бормотал что-то, отвечая на кривоватые усмешки наплывающих навстречу гор. Висящая на его поясе флисса выглядела закнутой, глядящей внутрь себя. Только преданно прижималась к ноге холодным, волнистым крылом.
Когда внизу наконец открылся роскошный вид на долину Драа, какой-то крепенький, низкорослый парень из византийских иудеев начал бормотать благословение «Создающему Мир» с таким восторгом, что Аместана чуть не вышибло из седла. Это благословение, читаемое каждый раз, когда человек встречает красивое или поразительное божье творение, Аместан считал одним из самых правильных иудейских изобретений. Он дружелюбно смотрел на парня и думал, что с этих пор он, пожалуй, начнёт здороваться с этим человеком. А там будет видно.
Давид плыл на ромейском корабле на Сицилию. Он с большим трудом убедил себя, что именно там найдёт жену и теперь старался больше об этом не думать. Тяжёлый, кажущийся сырым свиток, всё ещё стелился под мысли, их часто окутывало жёлтое, маслянистое марево, взгляд ловил в воздухе на краю поля зрения дрожание тёмных, узких силуэтов. Его потеря была слишком велика. Давид чувствовал себя пьяницей, который по всем правилам дал обет не пить вино и теперь пугает себя небесной карой, чтобы его не нарушить. Но не мог себя заставить не вспоминать. Особенно его последнее гадание.
Во время последнего гадания он увидел те первые две смерти Королевы, которые и заставили его ехать в Тиздр. В той же очерёдности и с теми же подробностями. Оторвавшись от старческой гримасы зеркала, он тупо сидел в полной тишине. Потом ему пришлось пересказывать содержание всех прошлых гаданий, связанных с Дихьей. Он дико от этого устал, его силы закончились. А потом Королева молча ушла.
После того, как два призрака вывели его в полустёртые вечером холмы и привели в нежилую пещеру, где лежали их тела, после муторного, но недлинного ритуала передачи свитка колдуну-египтянину, земля содрогнулась от страшного удара.
Он до сих пор не мог понять, что произошло. Да и думать об этом не желал.
Это уже не моё дело, твердил он себе. Свиток не у меня, значит это меня не касается.
Взгляд на мутно-зелёную воду навевал дикую тоску. Хотелось заснуть и проснуться уже на Сицилии. Давид страстно желал встретить там хоть одного знакомого. Просто чтобы проверить, что он действительно свободен и его книга, его медвежонок-людоед действительно привязалась к новому хозяину.
Таких еврейских сказок вы ещё не читали.И дело не только в том, что включённые в этот сборник сказки никогда ранее не издавались на русском языке, по крайней мере – в данных вариантах. У выбранных произведений совершенно необычные сюжеты, не типичные для известного широкой публике еврейского фольклора. И их герои совершенно не напоминают обычных героев еврейских сказок, да и вообще «типичных» евреев.
Путешествие графов дю Нор (Северных) в Венецию в 1782 году и празднования, устроенные в их честь – исторический факт. Этот эпизод встречается во всех книгах по венецианской истории.Джакомо Казанова жил в то время в Венеции. Доносы, адресованные им инквизиторам, сегодня хранятся в венецианском государственном архиве. Его быт и состояние того периода представлены в письмах, написанных ему его последней венецианской спутницей Франческой Бускини после его второго изгнания (письма опубликованы).Известно также, что Казанова побывал в России в 1765 году и познакомился с юным цесаревичем в Санкт-Петербурге (этот эпизод описан в его мемуарах «История моей жизни»)
Испания. 16 век. Придворный поэт пользуется благосклонностью короля Испании. Он счастлив и собирается жениться. Но наступает чёрный день, который переворачивает всю его жизнь. Король умирает в результате заговора. Невесту поэта убивают. А самого придворного поэта бросают в тюрьму инквизиции. Но перед арестом ему удаётся спасти беременную королеву от расправы.
В основу пересказа Валерия Воскобойникова легла знаменитая «Песнь о нибелунгах». Герой древнегерманских сказаний Зигфрид, омывшись кровью дракона, отправляется на подвиги: отвоевывает клад нибелунгов, побеждает деву-воительницу Брюнхильду и женится на красавице Кримхильде. Но заколдованный клад приносит гибель великому герою…
Эрнест Ролле — одно из самых ярких имен в жанре авантюрного романа. В книге этого французского писателя «Разбойник Кадрус» речь идет о двух неподражаемых героях. Один из них — Жорж де Каза-Веккиа, блестящий аристократ, светский лев и щеголь, милостиво принятый при дворе Наполеона и получивший от императора чин полковника. Другой — легендарный благородный разбойник Кадрус, неуловимый Робин Гуд наполеоновской эпохи, любимец бедняков и гроза власть имущих, умудрившийся обвести вокруг пальца самого Бонапарта и его прислужников и снискавший любовь прекрасной племянницы императора.
В заключительный том Собрания сочинений известного французского писателя вошел роман «Вождь окасов», а также рассказы «Дикая кошка», «Периколя» и «Профиль перуанского бандита».
Когда еще была идея об экранизации, умные люди сказали, что «Плохую войну» за копейку не снять. Тогда я решил написать сценарий, который можно снять за копейку.«Крепкий орешек» в 1490 году. Декорации — один замок, до 50 человек вместе с эпизодами и массовкой, действие в течение суток и никаких дурацких спецэффектов за большие деньги.22.02.2011. Готово!