Сказки Бустаная - [62]

Шрифт
Интервал

* * *

Домик на высоком, неровном холме был похож на брезгливо поджавшего лапки кота, сидящего возле воды. Вернее, возле границы тяжёлого предутреннего тумана, окружившего холм. Полоска неяркого света от полуоткрытой двери напоминала осторожно высунутый огненный язык, не спешащий пробовать холодное, слоёное месиво.

Сидящий на дрожащей от страха лошади молодой всадник смотрел на домик, не решаясь приблизиться. Хотя клочок света сильно его притягивал: ночная Тамазга — не место для прогулок. Пахло сырыми травами, зверьём и ужасом, исходящим от демонов и чудовищ.

Однажды, когда он ел в одиночестве, к нему подсел колдун-египтянин и стал небрежно рассказывать о своей знакомой, берберской колдунье, которая славится на всю округу умением рассказывать сказки. Рассказывал он небрежно и договорив сразу ушёл. Было абсолютно ясно: он всё знает. Может, Королева сама ему рассказала, а может…

В тот последний вечер, перед тем как отослать его к мусульманам, она сказала: «Ради этого дня я тебя усыновила…».

Очень тяжело быть выкинутым в бурю зёрнышком, которое должно прорасти много-много раз, пока не наступит подходящее время.

Уже через год плена он сильно изменился, да и как мог не измениться такой человек, как он. Он пропитался кисло-горьким, багровым соком умирающего солнца, тьмой за океаном, откуда пришли предки Благородных, запахом травок, снами и сказками. В нём колдовское варево Тамазги смешалось с тёмным, полувысохшим древним вином прошлого его собственных предков. Даже капелька золотистого иудейского мёда пришлась в этой смеси кстати. Он влюбился в Тамазгу и в её воплощение — Королеву. Что мог он поделать?! И куда он такой мог податься?

У неё уже не было сомнений, что мусульмане победят. У него уже не было сомнений, что в этом случае никто никогда не узнает, как всё было на самом деле и тем более — как всё должно было быть.

А ты рассказывай о нас своим детям, сказала она. Лучше — сказки, они живучей.

Сказки ещё надо уметь рассказывать, они должны кипеть в крови, не то превратятся в сонные поучительные истории.

Халид смотрел на домик, вслушивался.

Низкий женский голос напевал песенку, и она медленно ходила по двору с кривым деревцем и каменным столом, задевая длинными рукавами догорающие фонарики, заставляя дрожать похожие на детские лица отсветы. Так сказка задумчиво кружит, ищет верный брод, по которому можно перейти море того, во что верят все.

«Папочка, милый, открой мне дверь!
Из лесу идёт за мной страшный зверь!»
«Позвени браслетами, дочь моя,
И страшный зверь не тронет тебя!»

Ужасное деяние Рабби Иосефа делла Рейна

Это одна из самых глубоких и интересных еврейских средневековых сказок. Её варианты были распространены в Европе с 15 по 18 век. Я её по-своему литературно обработал, смешав эти варианты.

Большая чёрная собака давно плелась за всё медленнее ковыляющим по крутой цфатской дороге Рабби Ицхаком Лурией, её глаза горели в сумерках красным. Это явно была та самая собака, пугавшая всю округу, о которой рассказывали всякие страсти на рынке и в синагоге. Рабби давно разглядел и узнал слабо тлеющую в тёмной плоти искру души, вспомнил старую сказку и совершенно не хотел тратить на всё это своё время: в его-то душе вечно бился бескрайний пурпурный океан, занимающий все чувства и мысли. Но он был нездоров, а дорога была крутой и цепкой. Тяжело дыша Рабби неуклюже сел прямо на холодные камни мостовой, опёршись спиной о гладкую стену дома. На обычно людной улице не было никого, тишина висела старой занавесью, только запахи готовки текли издалека.

 — Как всё-таки тесно в этом и даже в Том мире, вот я и тебя встретил! — Рабби потянул одежду на груди, будто на него давила эта теснота, стискивала пурпурный океан.

— Ты — старая, давно известная сказка. Ты так хочешь показать мне то что случилось, тебе так это нужно? Я ведь не смогу помочь… Ну хорошо, ничего не бывает случайного.

Он слился с чужой искрой и взял чужие воспоминания снисходительно и осторожно, как берут дешёвую игрушку у навязчивого ребёнка.

Сфарад, Царфат, Италия, Ашкеназ. Небо вечно тяжко-серое даже когда голубое, жизнь лежит тяжким камнем, даже когда ничего особенного не происходит. Прошли по телам острые плуги крестовых походов, плети позорных изгнаний, и раны снова зажало тёмным камнем ежедневного унижения и тоски. А у соседей чума и страх, война и голод прыгают жульническими костями в щербатом стаканчике судьбы. Но в сумрачных, тесных домах всё чаще стали находить алмазные Двери в Другой Мир, горящий огнём, населённый мириадами ангелов и праведников, полный золотых колонн и Света Милости, и сверкающих залов, бескрайний, но окружающий Единый Трон Славы. Многие мудрые большую часть своей жизни жили там, в ангельских дворцах, и ветер из-за алмазных Дверей обдувал и омывал лица членов раздавленных жизнью, вечно стоящих на краю общин. Тайные Имена драгоценными камешками оттягивали мудрецам язык, а их глаза, ослеплённые Чертогами, больше не замечали грязного мира.

Рабби Йосеф Делла Рейна был праведен и мудр, он был частым гостем в нездешних Покоях из Мрамора и Сапфира. Пахнущие мёдом старые книги, тёмная добротная одежда, тихий освещённый парой свечек дом, собрания в синагоге — вот что составляло его жизнь. Но он больше других чувствовал тяжесть камня, ожоги плетей, лезвия плугов. Однажды камень оказалось невозможно нести дальше, невозможно терпеть и ждать новой кровавой пахоты, между своими или чужими, с сухими глазами, давясь горем, оплакивать по ночам разрушенный Храм и сокрывшийся Свет. И тогда он понял, что должен уничтожить зло в мире, всё зло, чтобы не осталось ни песчинки.


Еще от автора Юрий Анатольевич Дайгин
Необычные еврейские сказки

Таких еврейских сказок вы ещё не читали.И дело не только в том, что включённые в этот сборник сказки никогда ранее не издавались на русском языке, по крайней мере – в данных вариантах. У выбранных произведений совершенно необычные сюжеты, не типичные для известного широкой публике еврейского фольклора. И их герои совершенно не напоминают обычных героев еврейских сказок, да и вообще «типичных» евреев.


Рекомендуем почитать
Закат над лагуной. Встречи великого князя Павла Петровича Романова с венецианским авантюристом Джакомо Казановой. Каприччио

Путешествие графов дю Нор (Северных) в Венецию в 1782 году и празднования, устроенные в их честь – исторический факт. Этот эпизод встречается во всех книгах по венецианской истории.Джакомо Казанова жил в то время в Венеции. Доносы, адресованные им инквизиторам, сегодня хранятся в венецианском государственном архиве. Его быт и состояние того периода представлены в письмах, написанных ему его последней венецианской спутницей Франческой Бускини после его второго изгнания (письма опубликованы).Известно также, что Казанова побывал в России в 1765 году и познакомился с юным цесаревичем в Санкт-Петербурге (этот эпизод описан в его мемуарах «История моей жизни»)


Родриго Д’Альборе

Испания. 16 век. Придворный поэт пользуется благосклонностью короля Испании. Он счастлив и собирается жениться. Но наступает чёрный день, который переворачивает всю его жизнь. Король умирает в результате заговора. Невесту поэта убивают. А самого придворного поэта бросают в тюрьму инквизиции. Но перед арестом ему удаётся спасти беременную королеву от расправы.


Кольцо нибелунгов

В основу пересказа Валерия Воскобойникова легла знаменитая «Песнь о нибелунгах». Герой древнегерманских сказаний Зигфрид, омывшись кровью дракона, отправляется на подвиги: отвоевывает клад нибелунгов, побеждает деву-воительницу Брюнхильду и женится на красавице Кримхильде. Но заколдованный клад приносит гибель великому герою…


Разбойник Кадрус

Эрнест Ролле — одно из самых ярких имен в жанре авантюрного романа. В книге этого французского писателя «Разбойник Кадрус» речь идет о двух неподражаемых героях. Один из них — Жорж де Каза-Веккиа, блестящий аристократ, светский лев и щеголь, милостиво принятый при дворе Наполеона и получивший от императора чин полковника. Другой — легендарный благородный разбойник Кадрус, неуловимый Робин Гуд наполеоновской эпохи, любимец бедняков и гроза власть имущих, умудрившийся обвести вокруг пальца самого Бонапарта и его прислужников и снискавший любовь прекрасной племянницы императора.


Том 25. Вождь окасов. Дикая кошка. Периколя. Профиль перуанского бандита

В заключительный том Собрания сочинений известного французского писателя вошел роман «Вождь окасов», а также рассказы «Дикая кошка», «Периколя» и «Профиль перуанского бандита».


Замок Ротвальд

Когда еще была идея об экранизации, умные люди сказали, что «Плохую войну» за копейку не снять. Тогда я решил написать сценарий, который можно снять за копейку.«Крепкий орешек» в 1490 году. Декорации — один замок, до 50 человек вместе с эпизодами и массовкой, действие в течение суток и никаких дурацких спецэффектов за большие деньги.22.02.2011. Готово!