Сказки Бустаная - [49]
Имазиген не надо было учить, как себя вести, они сами могли кого угодно поучить этому искусству, поэтому, выждав ровно столько, сколько нужно, из шеренги выступил тот, кому было положено выступить, и, столь же громко и нарочито, ответил:
— Повелитель! В горах Аурес правит женщина, которую боятся все ромеи и которой подчиняются все имазиген. Она известна как колдунья и прорицательница, аль-кахина. Ни одно её предсказание не было ложным! Победишь её — Ифрикия твоя!
Повисла многозначительная тишина. Йизри поёжился: да уж! И снова усмехнулся: ох уж эта игра для летописцев! Так-таки мы впервые услышали о королеве Дихье, которая сражалась против мусульман ещё вместе с Акселем! И никто, конечно, не посылал к ней с предложением мирно принять ислам и стать вассалом халифа Египта…
— Её боятся ромеи? Она не христианка? — преувеличенно удивился ибн Нуман после долгой, многозначительной паузы.
— Иудейка, как и всё её племя джерауа и большинство подданных её горного королевства, — с такой же преувеличенной готовностью ответил кто-то из имазиген.
Всё необходимое для истории было произнесено. Пока Хасан громогласно объявлял поход на королевство Аурес, Йизри не сводил глаз с его неожиданно засиявшего внутренним огнём лица. Он отлично понимал Хасана, просто видел его насквозь.
С тех пор, как правитель узнал об этой иудейской королеве-колдунье по имени «Дихья», его кровь жарче бежала по жилам. Он был мудрым и честолюбивым, а потому точно знал: можно выкосить десятки тысяч ромеев и имазиген, язычников и христиан, прослыть героем и покорителем Ифрикии и. навеки остаться в скучных хрониках, тщательно составленных придворными летописцами.
Но победитель злой колдуньи-иудейки, жестокой королевы фанатиков-иудеев, залившей Ифрикию огнём и кровью. Чёрные чары которой держат в повиновении десятки тысяч лишённых воли воинов и злобных духов. Несметные сокровища и волшебные вещи которой спрятаны где-то в кишащих скорпионами и демонами катакомбах. Победитель такого врага навечно останется в песнях, на устах поэтов, в сказках и колыбельных, будет жить живой славой героя легенды, а не полусонной явью учёных писаний.
Йизри ощутил в груди жар чужой мечты, лёгкую кислинку зависти и тягучий страх. Он хотел свою долю в этой легенде, пусть и небольшую, и, желательно, не посмертно.
По ночам в пещере стоял жуткий холод, зато и тоска вымерзала напрочь. Давид занял эту дыру, потому что на нормальное жильё у него денег не было. Их вообще почти не было: так, гроши. В соседних пещерах шла шумная жизнь привыкших ко всему людей, которые ничуть не удивятся, если завтра умрут. А он сидел тихо, как мышь и пытался вызвать в себе чувства обиды, разочарования, страха, наконец, но в пещере его головы жило только неряшливое, как он сам, отупение. И всё.
Со свитком опять творилось непонятно что. В каком-то городишке, в который он случайно заехал через несколько дней после скачки к Карфагену, Давид попытался спросить демонов о своей судьбе, но те, кто приходил на зов заклинаний, казалось, вообще не понимали вопросов. Пытался спрашивать о знакомых — то же самое. Это было очень странно.
Он хотел было поехать за советом к тем, кто, как он знал, тоже занимался Тайным Знанием. Но вспомнил, как перетёрлись в последние два года и без того ветхие верёвочки его отношений с единоверцами, вспомнил поджатые губы, смотряящие сквозь него глаза. Злоба заметалась, судорожно роясь в его мыслях, пока не нашла ту, что искала: спрашивать совета не у кого.
Тогда Давид решил сломать эту стену и начать спрашивать у зеркала, хотя при мысли об этом всё в нём тряслось от ужаса.
Старое, потемневшее и какое-то облезлое зеркало, всё в странных полосах и царапинах, стояло на низком столике, и со старческой вялостью отражало свет масляной лампы, превращая его в неправильный мутный круг. Долгое время оно словно не слышало заклинаний. А потом глянуло исподлобья, мигом превратившись из старого, потерявшего память нищего в старого темнолицего колдуна. По краям расплылись и вытянулись тонкие, похожие на человеческие тени, иногда наплывавшие на ровный свет в середине зеркала.
Он просто спросил о будущем, не называя ничего конкретного. Тени у краёв зеркала задрожали, потом словно кто-то тёмный наклонился поближе к поверхности, стараясь разглядеть, что там за ним, мазнул по поверхности тонкой рукой и.
Он увидел залитый радужным, волокнистым светом, будто увиденным сквозь слёзную пелену, роскошный дворцовый зал, полный чёрных силуэтов. На стоящем на возвышении троне восседал облачённый в сверкающие одежды человек с лицом голодного хищника. Дымили чёрные факелы, добавляя в величественную картину мрачности. Человек вскочил с трона, взмахнул рукой и силуэты вокруг него взволнованно зашевелились.
Потом зал пропал, и в зеркале появилась такая же радужная, до боли яркая пустыня, чёрные очертания окружённого стеной города с иглами минаретов и чёрные вереницы пеших и всадников, идущих в сторону туманно-серых гор. Это была тоже очень величественная и мрачная картина.
Преодолевая тошный страх и отвращение, Давид позвал тех, кто показывал ему эти картины и потребовал объяснений. Тихий, шипящий голос стал нашёптывать, нашёптывать, вязать и перекручивать тёмные нити слов…
Таких еврейских сказок вы ещё не читали.И дело не только в том, что включённые в этот сборник сказки никогда ранее не издавались на русском языке, по крайней мере – в данных вариантах. У выбранных произведений совершенно необычные сюжеты, не типичные для известного широкой публике еврейского фольклора. И их герои совершенно не напоминают обычных героев еврейских сказок, да и вообще «типичных» евреев.
Начало 18 века, царствование Анны Стюарт. В доме Джеймса Брэдфорда, губернатора острова Нью-Провиденс, полным ходом идёт подготовка к торжеству. На шестнадцатилетие мисс Брэдфорд (в действительности – внебрачной дочери Питера Блада) прибыли даже столичные гости. Вот только юная Арабелла куда более похожа на сорванца, чем на отпрыска родной сестры герцога Мальборо. Чтобы устроить её судьбу, губернатор решает отправиться в Лондон. Все планы нарушает внезапная атака испанской флотилии. Остров разорён, сам полковник погиб, а Арабелла попадает в руки капитана одного из кораблей.
Путешествие графов дю Нор (Северных) в Венецию в 1782 году и празднования, устроенные в их честь – исторический факт. Этот эпизод встречается во всех книгах по венецианской истории.Джакомо Казанова жил в то время в Венеции. Доносы, адресованные им инквизиторам, сегодня хранятся в венецианском государственном архиве. Его быт и состояние того периода представлены в письмах, написанных ему его последней венецианской спутницей Франческой Бускини после его второго изгнания (письма опубликованы).Известно также, что Казанова побывал в России в 1765 году и познакомился с юным цесаревичем в Санкт-Петербурге (этот эпизод описан в его мемуарах «История моей жизни»)
Испания. 16 век. Придворный поэт пользуется благосклонностью короля Испании. Он счастлив и собирается жениться. Но наступает чёрный день, который переворачивает всю его жизнь. Король умирает в результате заговора. Невесту поэта убивают. А самого придворного поэта бросают в тюрьму инквизиции. Но перед арестом ему удаётся спасти беременную королеву от расправы.
В основу пересказа Валерия Воскобойникова легла знаменитая «Песнь о нибелунгах». Герой древнегерманских сказаний Зигфрид, омывшись кровью дракона, отправляется на подвиги: отвоевывает клад нибелунгов, побеждает деву-воительницу Брюнхильду и женится на красавице Кримхильде. Но заколдованный клад приносит гибель великому герою…
В заключительный том Собрания сочинений известного французского писателя вошел роман «Вождь окасов», а также рассказы «Дикая кошка», «Периколя» и «Профиль перуанского бандита».
Когда еще была идея об экранизации, умные люди сказали, что «Плохую войну» за копейку не снять. Тогда я решил написать сценарий, который можно снять за копейку.«Крепкий орешек» в 1490 году. Декорации — один замок, до 50 человек вместе с эпизодами и массовкой, действие в течение суток и никаких дурацких спецэффектов за большие деньги.22.02.2011. Готово!