Сказки Бустаная - [27]

Как-то раз, когда после их знакомства прошло уже довольно много дней, они остановились в доме еврейского купца среднего достатка. Моше, как он часто теперь делал, вышел из дома подышать вечерним воздухом. Возвратившись в дом, он наткнулся на хозяина дома.

Щуплый хозяин стоял в узком проходе между комнатами, навалившись плечом на стену и пусто глядя перед собой. Моше покосился на него и попытался осторожно обойти, но был ухвачен за грудки неправдоподобно твёрдыми клешнями и прижат спиной к стене.

— Мы уходим, понял?! — прошипел хозяин ему в лицо, брызгая слюной и глядя в глаза сумасшедшими, дрожащими зрачками. — Все, вон из города! Нет у меня больше сил! Нету! Разве нет других мест, а?! Где можно хорошо и тихо жить, не бояться, не трястись день и ночь, не рисковать за каждую монетку головой, а?!

— Да, ага… — стуча зубами кивал Моше. У него подкашивались ноги, он не верил ни своим глазам, ни ушам.

— Буди своего Исраэля, быстро и тихо, собирайтесь, — вдруг деловито и спокойно сказал хозяин. — Брать только самое необходимое. Это будет как Песах! — его лицо вдруг исказилось безумным весельем и он быстро убежал вглубь дома, голося во всю мочь: «Песах! Песах!».

«Ой, мама!» подумал Моше и шатаясь отправился следом будить Учителя. Когда он деревянным голосом сообщил тому новость, Исраэль не задал ни одного вопроса, быстро покидал всё что нужно в узелок, и они вышли в переднюю комнату, полную взбудораженных, растрёпаных домочадцев и узлов. Как всегда в окружающей суете Моше впал в подобие оцепенения, забился в уголок и там и сидел всё время, словно ожидая удара, и, встрепенувшись только тогда, когда вбежал хозяин дома и заорал, что пропала его шкатулочка с фамильными драгоценностями, без которой он не может уехать. Начали перерывать узлы, затем с топотом перетряхивать весь дом. Через некоторое время стало плохо неизвестно кем и кому приходящейся старухе, и женщины стали хлопотать вокруг неё. Когда хозяин, обводя комнату безумными глазами, заявил, что шкатулочку украли и надо всех обыскать, с улицы с грохотом ворвались два раба, кричащие, что во дворе и за воротами объявилась огромная стая шакалов, судя по капающей из пастей пене — бешеных, они готовятся напасть на ослов и лошадей и если их не разогнать — перегрызут животных. Мужчины, похватав и повыхватывав у кого что было, кинулись к выходу, но его перекрыл своим телом хозяин, визжа, что пока не найдутся драгоценности из дома никто не выйдет.

Поднялся дикий вопль и почти драка. Потом было решено уважить хозяина и не выходить, а стрелять в шакалов с крыши и кидать головёшки, горящие тряпки и прочее. После долги скандалов и поисков были найдены два лука, один — без тетивы, и два колчана — полный и полупустой. Почти все умчались на крышу, оттуда стали долетать крики, ругань, грохот двигаемых жаровен. Через некоторое время им стали вторить вопли снаружи, и прибежавший с крыши раб рассказал, что ветер занёс пару стрел и горящие тряпки во двор соседей, и те решили, что на них нападают. Правда, через несколько минут недоразумение выяснилось. С улицы ещё долго раздавался шакалий вой, вопли, до головной боли пахло дымом.

Пока всё это происходило, Моше был как в тумане. Бестолковая суета кончилась только к утру, все разбрелись кто куда и повалились спать, забыв о поездке, но заснуть он не мог — неожиданно проснулась голова.

Получается, что время от времени некоторые жители Ниджарана делают вид, что покидают город. Что за обычай?! Моше долго пытался понять, зачем им это притворство, но происходящее было выше его понимания. Зато он вдруг ясно осознал, что это было не единственное притворство, увиденное им в последнее время. Оно тут было везде, с первой минуты.

Несколько дней после «исхода» Моше ходил по базару, пристально и подозрительно вглядываясь в окружающих и вылавливая подтверждения всеобщего обмана. Все эти перекошенные лица в шрамах и злобное поведение у людей, которые, при ближайшем рассмотрении, не делают ничего опасного и плохого! Вся эта дикая торговля с неуклюжим обманом и со сказочными выдумками, ни одна из которых не удаётся, а купцы живут и покрывают убытки засчёт совершенно честных сделок! Все эти постоянные драки, дикие и необузданные, с воплями и визгами, но заканчивающиеся парой лёгких ран! Зачем?! Он старался незаметно заглядывать в глаза и ему казалось, что он видит в них, на дне, будто лужицы скрытого смысла. Только в лице Исраэля не было скрытого смысла, он был совершенно серьёзен и не выглядел имеющим тайные комнаты в душе. Моше чувствовал, что его голова словно превращается от умственного усилия в горшок… простите, сосуд, с едкой болью.

Причём кто-то или что-то подыгрывает людям, думал он, мешая уйти вон из города. Другая часть города? Знающие, притворяющиеся чиновниками, совершающие поджоги, натравливающие зверей и кушитов?

Выяснить что происходит не было никакой возможности: спрашивать у горожан не имело смысла, это было понятно, не участвовать не получиться — заставят, это тоже было понятно. Моше осторожно и намёками спросил Учителя, но тот только рассеянно покачал головой. Не знает? Не хочет говорить?