Сказки Апокалипсиса - [23]

– Как же, как же, помню я ту историю! – раздался над его ухом голос неслышно подошедшей к компании мужчин Алхены, предводительницы «эльфов». – Между прочим, Гуннар, радость моя, ты еще с той игры должен мне проспоренную бутылку коньяка… – она вскинула ладонь, останавливая открывшего было рот для возражений урманина. – Но так и быть, я тебе ее прощаю – в честь сегодняшней победы. Тем более что коньяка ты сейчас все равно нигде днем с огнем не сыщешь.

– Это я-то не сыщу? – рявкнул выкинг и даже побагровел от возмущения. – Вот погоди, длинноухая, будет у нас дальний поход – добуду тебе и коньяк твой, и все, что только ни пожелаешь!..

– А привези-ка ты мне, батюшка, цветочек аленькой… – с преувеличенно индифферентным видом проговорила в пространство подошедшая к воеводам пяти союзных дружин острая на язык Шехназ. – Ну, или сразу уж чудовище страшное для утех любовных…

Все примолкли, а потом грянул дружный хохот.

– Между прочим, там женщины уже столы накрыли, – невозмутимо сообщила персидка, звякнув многочисленными, ради праздника надетыми монистами. – Только вас и ждем!

Ирина Бакулина Вперед, благородные доны!

Лёньке четырнадцать, и он сталкер. Правда, об этом еще никто не догадывается. Да и сам Лёнька вовсе не Лёнька, и даже не Леонид, а благородный кабальеро дон Леонсио. Об этом тоже никто не знает. Разве только старший брат Сашка да его друг Митяй, что носят не менее звучные имена дон Алехандро и дон Деметрио.

– Блин, дон Алехандро! – сердится Митяй. – Какого хрена мой нож лапаешь?

– Не далее как вчера вы, дон Деметрио, воспользовались моим, причем затупили его и не озаботились заточкой, – отзывается Сашка, не отрываясь от очинки карандаша. – Так почему бы благородным донам не совершить временный обмен оружием?

Благородный дон набычивается и сопит.

Лёнька в полном восторге закатывает глаза, но тут же благоразумно заслоняется ветхим атласом Смоленской области. Он и так знает, что будет потом. Митяй некоторое время потопчется на месте, что-то ворча себе под нос и перебирая книги на столе, пошатается из угла в угол, улучит момент и исчезнет – вместе с Сашкиным ножом. Вернувшись, он с тихим стуком положит оружие на столешницу и свирепо зыркнет в сторону Лёньки – «вот только чирикни там, малёк».

– Благодарю, дон Деметрио, – произносит Сашка величественным тоном, плавно поднимаясь и протягивая руку для пожатия, – и надеюсь, заточка окажется достойной сего славного клинка.

В следующий миг Митяй, опрокинув стул, грохается на ковер и завывает басом.

– Будешь еще? Будешь? – оседлав друга, Сашка старается просунуть руки под крепко прижатые локти Митяя и достать до подмышек. – Сколько раз тебе говорили, а?!

Его торжество продолжается недолго – Митяй утробно рычит и выворачивается. Теперь уже Сашка прижат к полу. Лёнька некоторое время с воем скачет вокруг битвы медведя с леопардом, а потом валится животом на широкие плечи Митяя:

– Вперед, в атаку!

Сашка выплевывает «кха!», с натужным сипением забирает воздух и выдыхает:

– Сво… лочи… пош-ли… на…

Дверь в библиотеку открывается, и разражается настоящая буря.

– Это еще что?! А ну, брысь отсюда, обалдуи! Помощники называется! Митяй, кому сказано? Сашку же раздавишь, медведь нечесаный!

Спорить с разгневанной тетей Аней себе дороже, поэтому Лёнька и Митяй, фыркая и ухмыляясь, цепляют Сашку под мышки и ретируются под сердитое «и чтоб я вашу троицу неделю не видела!».

До своей комнатки они мчатся наперегонки, перепрыгивая через ступеньки и едва вписываясь в повороты. Людей в коридорах жилого корпуса практически нет – это у братьев и Митяя сегодня свободный вечер, а остальные – кто на работе, кто на дежурстве, кто на тренировке. Ввалившись внутрь, они падают на койки и стонут от хохота.

– Достукались, – отсмеявшись, роняет Митяй. – Теперь неделю будем «Колобка» мусолить… или что там у тебя под подушкой, а, малёк?

– Но-но, – Лёнька и не думает обижаться, однако на такой выпад следует ответить достойно, – аккуратнее в выражениях, дон Деметрио, если не желаете лишиться языка!

– Он мне грозит, – Митяй приподнимается на локте, его лохматые брови лезут вверх так, что скрываются под черными кудрями. – Он – мне. Нормально, да? Дон Алехандро, вы офигеть как плохо влияете на младшее поколение.

Сашка только хмыкает. По всему видать – страшно доволен.

Лёнька улыбается во весь рот:

– И вы мне подарки обещали! Благородные доны сдержат свое слово, или мне научить их и этому заодно?

– Ух, язык, – бормочет Митяй.

– Сдержат, сдержат. – Сашка рывком садится, его высокие скулы заостряются, светло-серые глаза, точь-в-точь как у Лёньки, темнеют. – Мой подарок здесь оставишь, а вот митяевский завтра пригодится.

Лёнька тоже подбирается, обхватив колени руками. Митяй ободряюще подмигивает ему и скалит крупные, чуть желтоватые зубы с выступающими клыками – и вправду молодой медведь. В комнате воцаряется тишина.

Завтра на закате Лёнька выходит в первый Рейд.

Все дети Базы без исключений, когда им исполняется пять лет, отправляются в секцию самбо. В семь идут в школу, где, помимо освоения обычных предметов, учатся распознавать опасные растения и тварей, что живут за территорией Базы, – как они выглядят, как называются, какие у них повадки, что делать, если встретишь. В десять лет любой ребенок умеет оказать первую помощь и попасть в мишень из АК, и неважно, собрался он в сталкеры или решил растить овощи. Это должен уметь каждый, и точка. Такая нынче жизнь.