Сказка Востока - [183]

А порядок таков, что сам Тимур, думая, что имеет право все менять, нарушил древнюю традицию: первым принял внука Мухаммед-Султана, а лишь потом старшую жену — Сарай-Ханум, иль традицией пренебрег. Для него главное — предстоящая грандиозная кампания — битва не на жизнь, а на смерть,

которая может в один день все перевернуть, и ему нужно получить от внука очень важную военную информацию, да и что таить, соскучился он по своей надежде — любимому внуку. Ну а Сарай-Ханум, трон под которой уже подвинула противная невестка Хан-заде при содействии Повелителя, посчитала, что это очередное попрание ее достоинства, если не пощечина, и если до этого она думала, все расскажет как есть, — пусть Тимур решает (а как он решит — она знала), то теперь она все сделает назло — пусть будет что будет! Какая невестка досталась ей — похлеще подсунет и она Хан-заде. А Тимур пусть на своем фронте воюет — в гареме хозяйка она, пока жива. А посему это раньше меж ними был диалог если не романтический, то в каком-то смысле поэтично-слаженный. Теперь она в опале, и разговор — витиевато-жесткая проза жизни.

— Мой Господин, мой Повелитель! Хвала судьбе и Небесам, что дали мне еще возможность лицезреть тебя, — Сарай-Ханум в почтении склонилась. — На мое счастье, ты так же бодр, лучезарен и здоров.

— О Биби! — Тимур приветливо встал навстречу. — А как я рад тебя увидеть, — соблюдая какой-то свой интимный ритуал, они тепло и душевно обнялись.

— Прости, без спросу. Не смогла пред смертью тебя не увидеть.

— О! О чем ты говоришь? Ты так свежа, по-прежнему стройна и молода. Ну, то кровь, недаром ханша ты. Вот только, Биби, на кого оставила ты мой гарем? А Самарканд — моя столица? Кто ныне управляет там?

— О, не волнуйся, дорогой! С тех пор как ты повесил тех визирей, эти прилежны, как китайский шелк. К тому же есть там Хан-заде, она отныне мать кумира.

— Ты отвергаешь выбор мой?

— Помилуй, как я смею, «Ты даруешь власть, кому пожелаешь».[218]

— О Биби, с каких пор ты отвергла свои языческие Небеса и увлекаешься Кораном?

— Мой Повелитель, я всегда предана тебе и Всевышнему.

— Тогда ты должна знать, что «земля принадлежит Аллаху: Он дает ее в наследие, кому пожелает из Своих рабов».[219]

— Разве я против? Именно поэтому я решила лично сопровождать Мухаммед-Султана, дабы в пути не случилось чего.

— А на кого оставила Самарканд?

— Там Хан-заде. Иль ты не доверяешь матери наследника? Иль вспомнил поговорку, что прогнившая яблоня даст червивый плод?

— Молчи! — прикрикнул Повелитель. За такого вида наговор на наследника любого бы он тотчас казнил. Да это его старшая жена, мать оставшихся сыновей, и надобно пока стерпеть. А дабы не потерять самообладание, у него успокоение — шахматы, на которые он лишь взглядом охраннику указал. И пока среди ночи вызывали постоянного партнера — Моллу Несарта, они беседовали о житье-бытье, о столице.

— Мой Повелитель, все хорошо, все, как ты указал, — после окрика голос Сарай-Ханум еще слаще, но, когда появился Молла Несарт и выдвинули тяжеленный стол, она не выдержала. — Я хотела поговорить о важных делах наедине с тобой.

— Дорогая, этот глух и нем, — кивнул он на Моллу, — те такие же — рабы. От Бога мы нигде не скроемся, а игра, сама знаешь, мне беседовать не мешает, — он быстро сделал ход, — так что говори — что хочешь?

— Я целый месяц в непогоду шла и не ждала к себе такого отношения.

— Биби, я повторяю, что ты хочешь?

— Тебя, мой милый, лицезреть.

— Последний раз я повторяю, чего ты хочешь и зачем пришла?

— Не для себя, Халиль со мной.

— Чего он хочет?

— Жениться на Шад-Мульк. На то твое благословение.

— Мои потомки женятся на ханшах.

— Она дочь хана!

— Что-то я не знаю, что, на Кавказе ханы есть?

— О Повелитель, не всем то счастье улыбнулось, чтоб с настоящим ханом было бы родство. Тебе вот дважды повезло.[220] А ныне ханов не осталось — ты потеснил, твой внук добил.[221]

— То Божья воля. Китайцы много пили нашу кровь.

— Мы не китайцы, мы — монголы.

— И все же, на одно лицо.

— О Повелитель, не пойму я, то ты монголами гордился и все твердил — у нас родство. А ныне что? Не возгордился?

— Чего ты хочешь?

— Чего же более. Свой век с тобой я в счастье прожила. А вот Халиль, наш внук, в печали, любовь беднягу извела.

— Где он? Зови его сюда.

Два огромных чернокожих негра, держа за руки, ввели Халиля. Он упал на колени, и пока дед не позвал, даже голову не смел поднять.

— А где эта девица? — поинтересовался Тимур.

— Шад-Мульк в Самарканде, под моим присмотром, — отвечает Сарай-Ханум, а Халиль буквально дрожит.

— Ну и держи ее в гареме, — внуку дает совет дед. — А женись, на ком следует, кого я укажу.

И тут Сарай-Ханум сделала то, что до того никому бы не позволила, прежде всего самой себе:

— Шад-Мульк беременна. От этой новости даже Халиль дернулся.

От этой новости даже Халиль дернулся.

— Ну и «присмотр» у тебя, — съязвил Тамерлан.

— У меня всегда присмотр достойный, — быстро среагировала Сарай-Ханум, — да не забывай, это ты вознес до небес его мать Хан-заде. А теперь, когда ее старший сын стал наследником, она чувствует себя вовсе богиней. А один гарем двух хозяев не терпит.