Сказка в дом стучится - [71]
А разлепила глаза уже на мосту через Неву. Невский район… Да, именно там их офис. Как я могла забыть… Сталинки.
— Когда вы успели купить здесь квартиру? — спросила ровным голосом, хлопнув дверью машины.
— Как только мать выставила нас вон. Спонтанно. Светлана нашла ее и еле убедила меня, что в этом сарае можно жить. Я думал, даже молдаване не справятся, а таджики и подавно. Но вылизали. Любо-дорого. Да дорого она мне обошлась, и я сейчас совсем не про деньги говорю. Знаешь, без Светланы я бы не выгреб. Она единственная осталась преданной отцу и фирме за простое человеческое спасибо. Такие люди теперь большая редкость. Дураки берут в офис двадцатилетних. Только после тридцати пяти с женщиной можно разговаривать, до этого момента — пустое дело…
Я поймала камушек в свой огород, зевая в открытую, и проглотила. Он царапнул сердце, но я не взвыла от боли. Не дождетесь, господин Терёхин!
Мы пошли пешком. Третий этаж — одышки не будет. Одышку мы заработали в другом деле. Лестница чистая, хотя дом далеко не элитный. С квартиркой дела обстояли, понятное дело, совсем иначе. Ремонт круче, чем был в родительской. Впрочем, чего еще ожидать от Наташи? На даче многое в доме переделано, и мебель сменили на более стильную. Впрочем, тут руку могла приложить и Марианна. Что с того? С Наташей, без нее — какая к лешему разница?!
Терёхин закрыл входную дверь. Скинул, не расшнуровав, ботинки и пошел открывать окна. Я уселась в кресло под зеркалом и взялась за собственные шнурки.
— Саш, чай заварить?
— Два часа ночи, — ответила я, трогая носками паркетный пол. — Я хочу спать.
— Слушай, какая же ты соня… Ты суммарно уже два часа спала! И двух ещё нет.
Усмехнулся, но в кухню не направился. Зажег везде верхний свет, чтобы я точно зажмурилась.
— После пиццы пить совсем не хочется?
— И после пиццы тоже не хочу, — выдержала я испытующий взгляд.
Поднялась из кресла и отпихнула рюкзак в сторону, чтобы не споткнуться об него утром. Однако Терёхин тут же нагнулся за ним и повесил на вешалку рядом с Никитиным пуховиком. Наверное, Никитиным. Когда они свалили на дачу? В марте, что ли?
— Сашка, какая ты у меня глупая…
Он снова держал меня на весу. Наверное, сдал за истекшие сутки еще не весь норматив по школьной физкультуре.
— Если я и дурочка, то только у мамы, но никак не у тебя. Ты — посторонний мужик, — выдала я, возвышаясь над ним физически и над собственным желанием прикусить язык — духовно.
— А ты не баба Яга, ты Злюка-Клюка Шестнадцатая, или ты и «Сказку за Сказкой» не застала? А, малявка? Ну ответь мне уже что-нибудь? Хоть скажи, какой подобрин тебе нужен? Килограмм сна? Или все же вычищенные зубы и душ?
— Последнее. И без тебя.
Он усмехнулся — не зло, скорее устало.
— Там и ванна, и душевая кабинка. Ты что выбираешь? Ванну набирать не проси. В ней тоже душ есть. И даже почти теплая вода. Я включил водогрей. Поэтому все же рекомендую идти под один душ. Быстрее и теплее. Ну, Саша… Чего ты дуешься?
— Ещё спрашиваешь? — прорычала я с высоты своего нового роста и положения любовницы. — Ты меня в угол загнал! Наплевал на мои желания, на мои принципы, на мои планы на жизнь! Ты что-то там придумал себе и воплощаешь в жизнь, в свою! Ломая мою, понимаешь?
— Нет, не понимаю, — Терёхин опустил меня на пол, но не отпустил от себя. Наоборот ткнул носом себе в грудь, и нос зачесался, угодив в расстегнутый ворот рубашки. — Чего ты себя на ровном месте накрутила? Я же все сделал, как ты хотела. Не повёз тебя под глаза Серёгиных.
— Ты, кажется, себе рабочую пятницу упростил, — пробубнила я ему в грудь, силясь не чихнуть.
— Одно другому не мешает, — усмехнулся он мне в макушку. — Не надо думать, что мотаться туда-обратно в Репино мне в радость. Могли и тут на набережной посидеть. Один черт!
Он отстранил меня и заглянул в глаза. Его были просто осоловевшими. До жути. Уже и сосудики полопались.
— Саша, я тебя ни к чему не принуждаю. Хочешь послать меня, посылай. Хочешь оставаться со мной на правах тайной любовницы, ну что ж, так тому и быть. Хочешь открыто со всеми вытекающими последствиями, то я хоть завтра поставлю в паспорт новый штамп. Проблемы нет, никакой…
— Ты меня не знаешь, — не отрывалась я от его груди, к которой меня вновь придавила его тяжелая ладонь. — Ты знаешь двадцатилетнюю Скворцову. Не тридцатилетнюю Сказочницу Алю.
— Ты зря думаешь, что сильно изменилась. Для меня ты все та же…
Терёхин отстранил меня, чтобы провести ладонью по моей то ли горячей, то ли холодной щеке. Проверял на предмет слез? Я не плакала.
— Без тебя стало ужасно грустно. И обидно, что тебе был нужен только отец, а мы так… Дополнение к Виталию Алексеевичу, ненужное… — Он закрыл мне ладонью рот, хотя я и не думала комментировать его глупости. — Да, я так думал… Мне обидно было потерять тебя даже при том раскладе почти что военного времени. Я к тебе привык. Глупо звучит, но так и есть. Лето всегда ассоциировалось с тобой. И с лото. Помнишь, как ты защищала желание Никиты кричать за всех и переставлять бочонки на всех карточках?
— Помню. И как вы все злились, хотя вам нафиг не нужна была игра. Вы убивали время, а он радовался игрушкам. И знал в три года все цифры. В чем была лично твоя проблема? Будто ты самолично ползал по полу, собирая бочонки.
Представьте себе картину: по городу едет свадебный лимузин, а из люка в крыше, размахивая букетом, торчит уже сильно беременная невеста. Как положено, в белом платье, с длинной, летящей по ветру фатой. Феерическое зрелище, не так ли?.. Однако если девушка поставила себе целью отметить свадьбу по-настоящему торжественно и пышно, ей не помешает даже стадо носорогов. Настя праздновала самый счастливый день в своей жизни уже в третий раз, но отнюдь не с меньшим размахом и энтузиазмом, чем раньше. Глядя на счастливую невесту и немного подавленного, закованного в костюм, как в броню, жениха, Сергей, журналист и психолог, задумался о свадьбах.
Они выросли в разных мирах, но однажды встретились, чтобы стать подругами на всю жизнь. Очаровательная дочь американского миллионера, с детства не слышавшая слова «нет» и считающая жизнь забавной игрой… Изысканная англичанка, выросшая среди художников и поэтов и покорившая Голливуд своей красотой и талантом… Прекрасная как богиня турчанка, из нищего квартала попавшая в королевский дворец… Они вместе противостоят интригам врагов и завистников, вместе добиваются успеха и помогают друг другу обрести счастье.
Неосуществившиеся мечты о настоящей любви вынуждают героиню романа искать спутника жизни через службу знакомств. Однако встречи с претендентами на ее руку и сердце оборачиваются для нее глубокими разочарованиями. Предложения из-за рубежа также не оправдывают ожиданий. Но письмо бизнесмена из Петербурга, откликнувшегося на объявление, кажется, вселяет надежду на счастье…
Наверняка мама говорила ей в детстве, что врать нехорошо. Но Сейт Уишарт пропустила это мимо ушей. Теперь она ведущий специалист по пиару, у нее отличная зарплата, а в женихах — преуспевающий адвокат. Во всяком случае, так думает мать Сейт и все ее родственники. На самом же деле у девушки нет ничего, кроме крохотной квартирки, работы продавца и соседа-алкоголика, которому она однажды умудрилась спасти жизнь. Все попытки героини разрубить этот гордиев узел не приводят ни к чему хорошему, Сейт уже готова махнуть на все рукой.
Мужчины из мира искусства в мужья не годятся.Не геи — значит, алкоголики.Не алкоголики, — значит, самовлюбленные эгоисты!И Джейн Лейн, слава Богу, не настолько глупа, чтобы искать себе спутника жизни в богемных кругах!Так каково же ей терпеть ухаживания знаменитого скульптора Йена Рис-Фицсиммонса?Он, правда, не гей, не алкоголик и не эгоист.Он — хуже. Еще хуже.И этот мужчина уверен, что именно ему суждено сделать жизнь Джейн счастливой?!Смешно!
Два произведения английской писательницы Оливии Уэдсли посвящены неумирающей теме — любви мужчины и женщины, и написаны с характерным для «дамского романа» мастерством изображения переживаний героев и чрезвычайно увлекательной интригой.Прелестная героиня второго романа («Похищенные часы счастья») завоевывает сердца благодаря не столько своей красоте, сколько огромной душевной щедрости и глубине чувств. Покоренные восхитительной женственностью и в то же время силой духа своей возлюбленной, человек, не придававший серьёзного значения любовным переживанием, аристократ и государственный деятель, приходит к убеждению, что «есть нечто в жизни, что дороже славы, дороже честолюбия, дороже самой жизни — и это любовь!».Счастье достается героям романа нелегкой ценой, но тем сладостнее торжество любви.