Сказка в дом стучится - [53]

Там внизу мою машину блокировал серый Хайлендер.

— Бери ключи и пошли. У меня действительно мало времени. А Рав может еще и не завестись.

— Не надо.

— Аля, не будь дурой! Я тебя не покупаю. Ты не стоишь Хайлендера, поняла? Можно сучку подешевле найти. Ту, которая не будет огрызаться на каждое слово. Можно табун кобыл снять на эти деньги. Пошли!

— Доверенности все равно нет.

— Будет. Будет у тебя доверенность. В машине лежит. С остальным разберешься, не маленькая. Или маленькая? Тогда нехрен без мужика жить.

— Это к чему сейчас было сказано?

— К твоим дебильным вопросам. К твоему дебильному поведению. Ты в школе на уроках труда хорошо училась. Спасибо за пуговицу. Но основы семейной жизни у вас, наверное, уже отменили…

Он схватил пиджак и направился к двери.

— Пошевеливайся, сказочница! Я не привык задерживаться у баб так надолго, — сказал и обернулся уже у двери. — Аля, пожалуйста. Я с работы ради тебя ушел.

— Ради пуговицы.

— Ради кнопки, которая у тебя вместо носа. Тапочки сменить не забудь на уличную обувь. И второй ключ взять.

Я вытащила его из кухонного шкафчика, а Валера тем временем беспомощно озирался в поисках лопатки для обуви. Пришлось подойти и подать, но лопатка осталась у меня в руках, а я оказалась — в его и прижатой к входной двери, на мое счастье, обитой дерматином.

— Я тебе совсем не нравлюсь, да?

Его губы были совсем рядом, но не касались моих, хотя я и чувствовала исходящий от них пар. Точно на морозе. Да, меня затрясло, как при минус пятнадцати. О, да, минус пятнадцать лет. Когда он подхватил меня на руки на больничном крыльце, у меня тоже сердце остановилось.

— Никакого шанса?

— На что? На субботний вечер, плавно перетекающий в воскресную ночь?

Он молчал.

— Тебе нужно закрыть со мной гештальт?

Он молчал.

— Валера, я не могу так… На одну ночь. Я не практикую такое.

— Почему только на одну? Почему не на две?

Я бы хотела рассмеяться, но не могла. Лицо окаменело.

— Потому что с тобой у меня не может быть отношений.

— Почему?

— Потому что я чайлдфри, а ты — нет. И я не буду красть тебя у Никиты. Это жестоко.

— Ты никого ни у кого не будешь красть.

Он сильнее сжимал руки у меня под грудью, но не поднимался выше, не пробовал соски на твердость. Их и так было видно невооруженным взглядом. Он проверял твердость моего решения. Нет, нет и ещё раз нет.

— Буду, и ты это прекрасно знаешь. Поэтому нет.

— Только поэтому? Из-за Никиты?

— Нет! — почти выкрикнула я, испугавшись, что он может отыграться на ребёнке за попранное мужское достоинство. — Я тебя не знаю, как мужчину. Как человека… Поэтому и отказываться мне толком не от чего. Но я не дам нам шанса узнать друг друга, потому что это против моих правил: я не краду мужчин из семьи.

— У меня нет семьи, — выдохнул Валера уже мне в шею, но так и не поцеловал.

К счастью! В крохотной прихожей мы были, точно в космической капсуле, без лишнего воздуха… И мне реально могло потребоваться искусственное дыхание.

— У тебя нет жены, но у тебя есть семья, — говорила я тихо, пытаясь удержаться на ногах, которые сделались ватными, и единственной опорой для меня остались вот эти мужские руки.

Как тогда давно, когда он отобрал у меня костыли и предложил взамен себя. Нет, не предложил, просто дал — себя.

— На жену мне было б плевать, дети — табу. Особенно твои. У этих детей, кроме тебя, больше никого нет. Особенно у младшего. Ему даже сбежать не к кому.

— Дед у них один, ты забыла… А меня у них по любому нет. И я им не нужен… — Валера отстранился от шеи и снова смотрел мне в лицо. — Как и тебе… Не нужен. Но я не настаиваю. Впрочем, может, ты из тех женщин, которые не могут заставить себя выбросить ненужные вещи? Мадам Коробочкина, нет?

— Я не коллекционирую хлам. Мне все нужно для работы, если ты сейчас про мои контейнеры в машине говоришь.

— Я про себя, дурочка. Можешь держать меня про запас. Я сейчас тебе одну вещь скажу, только ты не обижайся, да? — и он снова заговорил без наигранного кавказского акцента. — Мне совершенно не хочется тебя трахать. Мне хочется тебя обнимать. Вот так…

И он сильнее, аж до скрипа, стиснул мне плечи.

— У тебя осталось обо мне хоть одно хорошее воспоминание? — топил он губы у меня на плече, впиваясь в него заодно и подбородком.

— Да, когда ты нёс меня сюда на руках. Это было необычно…

— Спустить тебя вниз на руках? Не думаю, что сейчас ты весишь больше, чем тогда в гипсе.

И Валера действительно оторвал меня от пола, и теперь я, даже сильнее, чем он, вцепилась ему в плечи. Он медленно вернул моим ногам опору, хотя я продолжала их не чувствовать. Только его дыхание: совсем близко и так далеко…

— Господи, Александра! Я ж не ноги тебя прошу раздвинуть, а руки. Ты можешь обнять меня по-человечески? Сделать вид, что тебе на меня не наплевать.

— Мне на тебя не наплевать.

Я сунула руки под пиджак и смяла рубашку у него на спине. Ухо лежало на галстуке и слушало сердце. Я не совсем понимала, чье. И это было прекрасное, ни с чем за последние года не сравнимое чувство спокойствия. Спокойствия от близости мужского тела. И такое возможно? Просто сократи расстояние до предела. Предела человеческого терпения.