Сказка про каштан - [13]

Мальчик обнял каштан за шершавый ствол и затрясся в рыданиях. Ему было всего четырнадцать лет, и он очень боялся. Более всего он боялся, что окажется неправ.

— Каштан, каштанушка, каштанчик… — прошептал он, чувствуя к дереву нечто вроде любви — он, как-никак, был их с Эйриком побратим. И побратим по ощущению старший, могущий защитить. Потом он вытер мокрое лицо о кору, не заботясь о том, что мог перемазаться и ободраться, и, все еще всхлипывая, потащил из ножен меч своего отца.

(Не посрами, сказал в уголке сознания дядя Эдерик, выходя на миг из тени, и снова скрываясь в тень…Мою душу… — напомнила девушка-фэйри, поднимая белый, как у утопленницы, худенький палец с волосяным колечком…)

* * *

…Айрик вытянул меч из ножен и, стиснув зубы, полоснул себя по сгибу руки. Там, где тянулась белая полоса прошлого шрама. Порез оказался слабым и не сразу набух кровью. Айрик застонал от безнадежности („Крови должно вытечь не много, но и не мало, ровно столько, чтобы встать у черты, не переходя ее… Ты должен потерять сознание, но остаться в живых…“), перекрестился и полоснул еще раз. На этот раз кровь потекла обильно и такими сильными толчками, что едва не залила Айрику колени. Он лег навзничь, отстранив подальше порезанную руку, чтобы не запачкать себе всю одежду, закрыл глаза и стал считать. Сквозь теплый пульс боли он слышал свой мерный внутренний голос, вместо цифр уже называющий какие-то слова, кажется, стихотворные, кажется, какую-то балладу, которую пел менестрель на давнем пиру, когда Эйрик еще был

(жив)

здоров… Здоров!!! А не жив!!! Он жив, и он будет жив, потому что я спасу тебя, я спасу тебя, брат…

Краткий Путь, Краткий Путь, отчаянно воззвал Айрик, когда его сознание уже погружалось в туман. Пусть, когда я очнусь и, пошатываясь, подойду к воде, чтобы попить и омыть засохшую кровь, я вернусь не один. Пожалуйста, Господи, пожалуйста. Прости меня, помоги мне, пожалуйста, если можно.»

— Он шел по черной земле, и это была первая из пяти — Земля Страха. Остальные звались Землями Опустошения, Надежды, дальше — сейчас, погоди, я вспомню — а, Земля Страдания, и последняя — Одиночества. Так вот, он шел и молился, и ни один страх не мог подчинить его себе. К нему приходили разные образы из его снов, и его мертвая матушка звала его, и черный волк гнался за ним, и какие-то вражеские воины грозили из тени — но Айрик, не оборачиваясь и сжимая каштановый лист, все шел вперед. И дошел наконец — до глубокой борозды в земле, пересекающей дорожку, и понял, что это граница меж Первой Землей и Второй. Он стиснул в кулаке каштановый лист и воззвал:

«Эйрик, Эйрик, цветет ли каштан?»

И показалось ему, что издалека, будто бы с края земли, отзывается знакомый голос:

«Айрик, Айрик, каштан наш в цвету».

Тогда он понял, что брат его жив, и что пока он успевает в срок. Тогда он перешагнул борозду и оказался на Второй Земле, там царило вечное утро, и солнце еще не взошло, но небо уже светилось бледным светом… Дорожка все так же ярко блестела, но черный лес при свете стал зеленым, и то была Земля Опустошения…

«… Айрик сидел в самом начале пути, сжимая голову руками. Плакать он уже не мог, а встать и пойти не умел себя заставить. Потому что он знал, кто там ждет его за поворотом тропы, стоя поперек дороги. Тот, при виде кого он развернулся и с криком бросился бежать сколько-то — непонятно, сколько — времени назад.

Его отец, с багровым раздутым горлом, с обрывком веревки на шее. С ужасной улыбкой, которая была тем страшнее, что касалась безмерно любимого лица.

А ведь он уже был близок к границе. Даже увидел ее — тонкую полосу на земле — и успел возгордиться, что прошел-таки всю первую землю, что не боится ничего…

„Ничего?“ — спросила услужливая память.

„А что ты скажешь на это?“ — тут же предложила Первая Земля, и появился ОН…

Ну, встань же, Айрик, иди. Нельзя же сидеть тут вечно.

„Не могу. Там… ОН.“

„Ну и что? Время идет. С каждой минутой из твоего брата уходит жизнь. Просто пройди мимо него. Если заступит путь — оттолкни.“

„Но я НЕ МОГУ!“ — отчаянно крикнул Айрик в темноту, но ответа ему не было.

А вдруг он что-нибудь скажет?.. Откроет мертвый рот и… Тогда у Айрика, наверное, разорвется сердце.

…Спасла его мысль, такая простая, что казалась неимоверной. Ведь это ж твой отец, дурак, сказал у Айрика в голове ясный голос, пожхожий на его собственный. Наверно, это и был он сам — та чистая часть его души, что сохранила здравый рассудок. Это твой отец, и он тебя любит, а ты любишь его. Никто из вас не причинит другому зла. Вставай, иди, не теряй время.

Вместе с тем Айрик разозлился. Он разозлился на самого себя — да так сильно, что будь это кто-нибудь другой, он бы, наверно, ему врезал. Трус несчастный! Надо брата спасать, а не в себе копаться! Пошел, щенок проклятый, — приказал Айрик своему телу, подымая его и посылая вперед. Он пошел по дорожке, все убыстряя шаг, проклиная себя за потерянное время, — и в конце он уже бежал, с тяжело колотящимся сердцем. За поворотом, где ожидал его в прошлый раз… где ожидал… за ТЕМ поворотом — Айрик чуть замедлил бег и закусил губу — но там никого не было. Только ярко блестела в нескольких шагах (и будто бы даже ближе, чем раньше?) белая полоса. Граница.