Сказка об убежище - [5]

В этих письмах тоже не было ничего нового уже давно-давно, ни единого слова. Они повторялись, они едва ли не копировали друг друга. Но Жермен прочитывал их все, всегда. Ведь люди пишут, тратят время и силы, он не имеет права не прочесть. Ведь они такие же люди, как он, может быть, даже лучше...

- Пойди сюда, голубушка.

Беззвучно и стремительно змея пересекла комнату и подняла голову у постели. Вот так же внезапно она появилась тогда, и впервые, впервые раздался отчаянный крик, полный ужаса и тоски: "Змея! Орфи, меня укусила змея!"

Да, он поймал эту змею. Но даже ее он не смог наказать. Чем виновата змея? Такова ее природа - кусать и жалить, так велят ей инстинкты, она не знает и не умеет иного. Виноват, как всегда, лишь он сам, Жермен Орфи барон де Плере...

Жермен подставил ладонь, и кобра покорно положила на нее тяжелую, упругую голову. Ее маленькие умные глаза несколько секунд ловили взгляд Жермена, затем истомно прикрылись. Жермен чуть стиснул пальцы, обнимая шею змеи, и судорога наслаждения прошла по всему ее телу, собранному в изящные кольца.

С той поры он только ошибается. Много раз за его столик в милом саду присаживались чужие, чужие женщины, много раз ему казалось, что горькая память наконец-то сменится пламенной явью, он совершал подвиги и чудеса, он спасал, он добивался любви, но почти сразу же вслед за этим броня его вновь смыкалась, и женщина снова, снова, снова выпадала из его мира, становилась далекой, лишней, насилующей, и начиналась адская мука, ибо не в силах он был сказать полюбившей его женщине: "Уходи". Ведь он добился сам. Он покорил, заставил. И теперь она смотрит ему в глаза, стремясь угадать любое желание, и, не в силах угадать единственное желание его, придумывает сама, выдает свои желания за его, и выполняет жертвенно, самозабвенно, и ждет отклика и благодарности... Он не решался сделать несчастной ту, что невольно обманул. И он терпел, неся в себе груз вины и лжи, покуда хватало сил.

Когда силы кончались, он убивал.

Так, чтобы та ничего не успела узнать об обмане. До конца.

Он привозил ее в замок, и змея уже ждала под роскошной кроватью.

- Иди, - сказал Жермен, выпустил голову кобры и со вздохом откинулся на подушки.

- Доброй ночи, мсье барон.

Несколько секунд Жермен лежал, бездумно глядя на полог, колышущийся над его головой. Сон не шел. Жермен был дома, один, в безопасности, но что-то смутно беспокоило его, чего-то не хватало...

Сабины?

Ее улыбки?

Ее предсмертного крика?

Почему она не пришла? Именно сегодня, когда все уже решено...

Он встал с постели; ноги его погрузились в густую и холодную, как болотный ил, темноту, и сейчас же из-под них брызнуло, всполошенно попискивая, живое.

- Простите, - вздрогнув, пробормотал Жермен, - я вас не видел, темно...

Он забыл, зачем встал. Подошел к окну. По полу несло сквозняком, влажно рос мох. Вдалеке протяжно и страшно начали бить часы.

Позади раздался едва слышный всплеск, и Жермен обернулся резко, будто его обожгло. Свечи полыхнули, на миг выпрыгнули из темноты стены в потеках и пятнах, а она уже выходила из картины, она уже стояла на полу, матово-светлая, потупившаяся, и ветер перебирал невесомые складки ее юной туники.

- Ты... - произнес Жермен, задыхаясь. - Ты...

- Здравствуй, - улыбнулась она, поспешно вспрыгивая на кровать, и подобрала под себя ноги. Поправила волосы. - Как у тебя дует...

Он медленно приблизился.

- Ты неожиданно... ты всегда так редко и так неожиданно...

- Конечно, - ответила она просто. - Зачем приходить, когда ты и так ждешь? Неинтересно.

Они помолчали. Он подошел вплотную.

- Опять неудача? - спросила она.

- Да.

- Я же говорила. Помнишь, я же говорила. Ты никогда не встретишь замены. И всегда будешь один.

- Да.

Он попытался коснуться ее волос, но она гибко уклонилась. Когда-то этим движением она уклонялась, играя и дразня, теперь - всерьез.

- Почему ты появляешься лишь когда мне плохо?..

- Когда тебе хорошо, с тобой скучно. Ты такой глупый... - она хихикнула. - А потом... когда тебе хорошо, ты можешь посмотреть на меня новыми глазами, сравнивая с теми, кто сделал тебе хорошо. А ты должен любить только меня.

- Да.

Она улыбнулась, чуть ежась от сквозняка.

- Знаешь, - доверительно сказал он, - иногда мне кажется, что тебя вообще никогда не было. С самого начала была только картина в золотой раме.

- Может быть.

- А иногда мне кажется, что ты и не умирала совсем, а просто убежала. Потом, как говорят, ты вышла за какого-то маклера, с которым познакомилась у меня на глазах - когда мы ужинали в "Жоли жардэн", он случайно подсел за наш столик... А я, дурак, взял его на работу, в клинику...

- Может быть, - она, улыбаясь, надавила ему на нос. Он с силой схватил ее за локоть и заломил назад; она вскрикнула, запрокинувшись так, что черный поток ее волос едва не касался постели.

- Будь со мной этой ночью.

Она даже не пыталась высвободиться. Ждала, когда он выпустит ее сам. Знала, что он выпустит ее сам.

Он выпустил ее.

- Я ужасно люблю тебя, - сказала она задумчиво. - Почти как себя. А если женщина столь горячо любит, у нее сразу же сделается ребенок. Что я буду делать в картине с ребенком? - она взглянула ему в глаза, как бы ища защиты. - Это нарушит композицию.