Сказка о том, как медведь с колен вставал - [15]

— Лев — сильнее медведя. И добрее. И пахнет лучше.

Тут один из медвежат, дрожа от ярости, хотел было схватить зайчонка за уши, да тут резвый был и ловко выскользнул у неуклюжего подростка из лап и мигом скрылся в норе.

— Вот же тварь! Вот же подлая косая сволочь! Да ты вааще понимаешь, на кого наехал, ублюдок ушастый? — орал разъярённый зверь ему вслед. — Да мы порвём тебя и батьку твоего в щепки, понял? Это — наш лес! Наш дед его освобождал от волка, пока твои по норам прятались. А ты тут со своими родичами картавящими — гость, пока мы — милосердные. Понял!? Лес — наш! Наш!!!

В норе эти крики молча слушали заяц с зайчихой, зажимающей лапой рот своему неосмотрительному зайчонку, не знававшему ужасов времён медведя Потапа. И впервые заяц по-настоящему жалел, что некогда настроил против себя льва, ибо впервые он почувствовал, что нет уже на свете никого, кто бы мог защитить его семью.

Как бурундук козни строил

Медведя немного волновало нахальство и проказы его сыновей, наводящих страх на всех зверей. Однако видел он в этом и пользу, ибо благодаря их похождениям и рейдам влияние саванны в лесу стремительно уменьшалось. Гораздо больше медведя волновало то, что медвежата, под влиянием вечно всем недовольной медведицы и подобно многим лесным зверям, стали питать сильную нелюбовь к горным животным, что часто высказывали при других зверях, и что шло в разрез с заявленной медведем и проповедуемой бурундуком дружбой с драконом. Медвежата часто пугали ящериц, угрожали летучим мышам порвать им крылья, и медведь боялся, что когда-нибудь об этом узнает дракон и будет очень зол. Несмотря на то, что в лесу принято было считать медведя и дракона близкими друзьями (это убеждение постоянно распространял бурундук), правда была в том, что они ни разу не встречались с момента первого и единственного визита медведя на Чёрную гору, и медведь до сих пор не был до конца уверен, о чём они договорились, и тем более что дракон там себе думает.

Однако больше всего медведя волновал его младший сын, чьё мнение о льве и саванне кардинально отличалось от других. Это его лев некогда вытащил из ручья, за что медвежонок ему был пожизненно благодарен, и его до глубины души возмущало то невежество, с которым другие звери отзывались обо льве. Он ненавидел бурундука за его подлую ложь про саванну, и всячески пытался возразить оратору и объяснить зверям, что на самом деле всё вовсе не так. Бурундук уже не раз жаловался медведю, что медвежонок его дискредитирует.

— Звери к нему прислушиваются. Сын медведя, как-никак, а значит — свой. К тому же он был на саванне, видел, как там и что. Это — очень большая проблема для нас. — объяснял бурундук, после чего осторожно перешёл к методам решения. — Если не получается заставить его молчать, то может быть, если ты дашь добро, мы можем его немного обезвредить…

Медведь с тревогой повернул сердитый взгляд на бурундука.

— Что значит «обезвредить»? — спросил он грозно.

— Нет, ты не подумай, ничего плохого мы ему не сделаем! — поспешил оправдаться бурундук. — Просто можно немного ослабить его кредит доверия среди зверей. Дать им понять, что он… не совсем объективен, ибо поддался внешнему влиянию…

Медведь продолжил хмуриться.

— Что значит «поддался»? — настаивал он.

— Ну смотри: его лев когда-то, якобы, спас, так?

— Так…

— Вот, ну и он, естественно, остался льву за это должен. Далее: он бывал на саванне, так? Так. — продолжал уже без участия медведя выстраивать диалог бурундук. — О чём они там говорили? Мы не знаем, но после всех этих посещений он вдруг стал активно проповедовать интересы саванны в лесу. Разве трудно предположить, что он отрабатывает должок? Звери это поймут, если я им объясню, и не будут больше к нему прислушиваться.

— Нет! — рявкнул в ответ медведь. — Не буду я выставлять своего сына предателем. Он, конечно, несмышлёный и наивный. Думает, что только мы тут немного привираем, а там, на саванне, будто бы все честные и пушистые. Не понимает он, что там коварство ещё похлеще, и что мы для его же блага стараемся, чтобы лес сохранить, и чтобы его и его братьев звери чтили и уважали. А он всё про правду и справедливость рассуждает… — Медведь с сочувствующим осуждением покачал головой. — Но он это от чистой души делает, а не отрабатывает что-то там. Мой сын — не предатель!

— Да, я понимаю, но ведь это огромный риск… — пытался убеждать медведя бурундук.

— Я сказал нет! — отрезал медведь. — И больше ни слова не хочу про это слышать.

Бурундук послушно откланялся и подался обратно на службу. Однако оставить этот вопрос ему не позволял страх за собственную шкуру. Ведь что если звери действительно начнут разбираться и узнают, что медвежонок был прав, и что бурундук им лапшу на уши вешал всё это время? Что если они повернутся против медведя? Что будет тогда с бурундуком? Эти мысли не давали ему покоя. В итоге он решился на очень непростой поступок, и побежал в восточную часть леса, где больше всего обитало рептилий, приползших с Чёрной горы.

Долго бежал бурундук, и к вечеру, наконец, прибежал в самую гористую часть леса, с самой высокой точки которой виднелась сама Чёрная гора. Бурундук был удивлён тем, насколько стала непохожа эта часть леса на западный лес с тех пор, как медведь к дракону ходил. Растения тут теперь росли горные, и жилища звериные тут были на манер горных жителей. Ни одного мохнатого зверя тут было не видать — одни только ящерицы да змеи. Там сям на деревьях бурундук замечал изображения дракона, которого тут, похоже, чтили высоко.