Сказка о спящей красавице - [98]

– Дион, с твоей сестрой всё в порядке, – Антема погладила сына по голове. – Вот она, рядом с тобой.

– Конечно, со мной всё в порядке, – засмеялась Гелла. – Зачем ты нас напугал?

Но Дион смотрел на неё так, словно не узнавал. Или ожидал увидеть вместо неё кого-то другого. Гелла нахмурилась и запустила пальчики в гриву юного лурда, который подошёл к ней, как будто почувствовав её настроение. Это был лурд принцессы, я уже видела его. Наверное, она примчалась сюда на нём.

– Поехали в замок, Линас, – произнесла Гелла с вызовом в голосе, ловко вскарабкалась льву на спину, и через пару минут они скрылись в прибрежных зарослях.

Девочка не понимала, что происходит, но её явно обидел отчуждённый взгляд брата.

– Это я виноват, – негромко сказал Итан Кимбел. Я не заметила, как он к нам подошёл. – Дёрнул меня чёрт рассказать ему вчера про Аида и Персефону…

– Ты тут ни при чём, сказитель, – успокоил его Кимр. – Историю царевны Персефоны принц знает уже давно. Вчера, когда я вёз его замок, он сказал, что ты как-то странно её рассказываешь. Он считает, что твои собственные истории лучше. Принц Дион действительно видел ту, что ушла в царство мёртвых, но Персефона тут ни при чём.

Да, подумала я, принц Дион видел принцессу Дию.

– Ты им всё рассказала? – спросила я Антему на обратном пути.

Я сидела за рулём, она рядом. Доримена с принцем на руках расположилась на заднем сиденье. Мальчик снова уснул, и кентавр заверил нас, что теперь это всего лишь сон усталого ребёнка.

– В том-то и дело, что нет. Я ничего им не говорила о Диане.

– Они не знают, что у них есть сестра?

– Я всё собиралась им это сказать, несколько раз уже было начинала, но… Мне стыдно. Они спросят, почему их старшая сестра не с нами. Теперь, когда она попала в беду, мне тем более тяжело говорить с ними об этом. Когда я бежала с Арианы, я не хотела тащить её за собой в неизвестность. Из мира, где она родилась и чувствовала себя гораздо лучше, чем я. Из богатого цивилизованного мира, где слабому выжить проще, чем на Хангар-Тану и даже здесь. Я так думала. Здесь, конечно, достаточно безопасно, но эта жизнь чужда ей. Совершенно чужда. Я несколько раз спрашивала Селена, нельзя ли ненадолго вернуться на Ариану, чтобы узнать, как она там, но тоннель стал нестабильным вскоре после нашего побега, и это было рискованно. Я считала, что оставила её там, где ей лучше, но теперь она в беде. И мой сын чувствует это. Я ничего им не говорила, Терри, но Дион… Он не такой, как все. Он понял, что его сестра в беде, и не простит меня, если я всё не исправлю.

Я первый раз слышала в голосе Антемы такое отчаяние. Я поняла: все эти годы она убеждала себя, что сделала так, как лучше для Дианы, но в глубине души не переставала винить себя за то, что бросила её.

– Мы всё исправим, Антема. А Дион и впрямь необычный ребёнок. То, что случилось сегодня… Возможно, это генная память или… Ты веришь в переселение душ? Дион и Дия. Близнецы. Дети короля Эсмиэла. Мы обе знаем эту историю, хотя легенда, которую рассказывали в твоё время, отличается от подлинной истории. Я видела в замке картину, которую сделал много веков назад тот принц Дион. Он изобразил сестру – как она гуляет среди огромных белых цветов. Их называют…

– Тафнии, – тихо произнесла королева. – Я даже помню их аромат – совсем слабый и очень свежий.

– Они снова растут на Хангар-Тану, пробиваясь сквозь камни. Всё возвращается, Антема. Принцесса Дия пропала, но вернулась. Она вернётся и сейчас.

Антема ничего не сказала. Она смотрела в другую сторону, и я поняла – она не хочет, чтобы я видела её слёзы.

Оставшуюся часть пути мы ехали молча. Во дворе замка Доримена передала спящего Диона Антеме и последовала за ней к центральному входу. Двое молодых стражников-альдов радостно улыбались, видя принца живым и невредимым. А я думала о том, что происходит между Антемой и Дорименой. Взгляды, которыми они обменялись, пока одна передавала ребёнка другой, говорили о многом. Ребёнок – вот кто стоял между ними. Правда, не этот, а другой ребёнок Антемы. Королева альдов не позволяла себе сломать последний барьер между собой и человеком, когда-то причинявшим её дочери зло. Она поверила в раскаяние Доримены и позволила ей быть рядом. И она бы позволила ей гораздо больше, если бы не думала постоянно о золотоволосой девушке в хрустальном гробу. Астерий говорил, что альды никогда не отличались чадолюбием, а многие из них были больше привязаны к своим лурдам, чем к своим детям, от которых очень рано отстранялись, как того требовали законы их суровой воинской жизни. И всё же Антема была матерью. Долг перед детьми – это нечто особое. Хорошо, что хотя бы это не осложняет мою жизнь.

Дион проспал до обеда, с аппетитом поел и, казалось, напрочь забыл о своём сомнамбулическом путешествии. Антема велела не напоминать ему об этом. Близнецов решили освободить сегодня от занятий грамматикой и счётом, но не от гимнастики. Часа два они тренировались под окнами моих покоев, а я, пытаясь настроить свой «телевизор» на Каран, невольно прислушивалась к их голосам и смеху. В этих голосах, как и в голосе их матери, то и дело проскальзывали до боли знакомые нотки, а Дион даже манерой говорить напоминал свою старшую сестру. «Я должен спасти мою сестру…» Нет, ты ещё ничего не должен, ты ещё дитя. Это я должна её спасти. Кто знает, может, подсказку даст мне мир, где солнце светит ночью? Родственник Хангар-Тану… Может, лурд, уснувший там в толще какой-то неизвестной материи, и впрямь тот, кто поможет разбудить спящую красавицу?