Сказка о спящей красавице - [107]

Но дело оказалось в другом. Я сперва не поняла, откуда тут взялась редкой красоты обнажённая женщина с оливково-смуглой кожей и иссиня-чёрными волосами.

– Ничего себе, – жалобно прохныкала она, дуя на обожжённую руку. В нежном, мелодичном голосе улавливались знакомые интонации. – Это действительно очень больно…

– Ламия?!

– Ну да, Ламия. Уже давно Ламия, миллионы лет… Что ты на меня так уставилась? Забыла, что я здесь? Вы тут так заняты своими умными разговорами, что совершенно забыли о моём существовании.

– Но ты же всегда сумеешь о себе напомнить. Прямо как ребёнок, который готов палец в розетку сунуть, лишь бы на него внимание обратили. Стонешь, что у тебя силы на исходе, а потом вдруг снова изменяешь облик.

– Я не изменяла…

– Что она сделала с эльхангоном?

– Смотрите – камень, который она трогала, почернел…

– Кто она и что она сделала с камнем?

– Да ничего особенного она с ним не сделала, – спокойный голос Шиннау мгновенно прекратил этот гомон – жуткую какофонию, от которой какой-нибудь чувствительный музыкант упал бы в обморок. Не все манойи, имеющие чужие тела, владели членораздельной речью, но, похоже, все присутствующие выразили вслух свою тревогу и возмущение. – Успокойтесь, камень снова светится.

Один их крупных кристаллов, похожий на лепесток каменного цветка, на минуту и впрямь почернел, но теперь уже начинал гореть пульсирующим красноватым светом, который постепенно превращался в оранжевый.

Ламия же словно впала в ступор. Она зачарованно смотрела на свою обожжённую руку – узкую женскую руку с длинными и острыми чёрными ногтями.

– У вас тут есть зеркало? – заговорила она наконец прерывающимся от волнения голосом. – В этом проклятом подземелье найдётся хоть какое-нибудь зеркало?!

Уж не знаю, обиделись ли саху на «проклятое подземелье», но желание незваной гостью было выполнено тут же. Шиннау подвёл Ламию к участку стены, не покрытому кристаллами, и прижал к гладкой поверхности ладонь. Стена тут же посветлела, превратившись в золотистое зеркало, которое отразило стоящую перед ним стройную, гибкую женщину поразительной красоты. Её смуглая кожа слегка отливала зеленью, раскосые глаза сверкали, как тёмные изумруды, а чувственные губы казались слишком яркими, и это придавало её облику что-то жуткое – как и её длинные, острые ногти, тёмно-красные, словно запёкшаяся кровь. Такие тёмные, что сперва показались мне чёрными.

– Он вернул мне молодость! – воскликнула Ламия. – Невероятно! Терри, я не собиралась изменять облик, это всё камень! Я была такой. Давным-давно… Мой прежний облик вернулся ко мне. И я чувствую себя почти такой же сильной, какой была когда-то!

– Ты хочешь сказать, что снова намерена питаться плотью и кровью? – спросила я.

– Не знаю, – красавица облизнула губы тонким нежно-розовым язычком. – Посмотрим, что будет дальше… Да ты не бойся, Терри, я не собираюсь никому вредить. Уж во всяком случае тем, кто этого не заслуживает. Я слишком долго прожила, чтобы не ценить хорошие отношения. Неизвестно, навсегда ли ко мне вернулся мой облик, но я рада хотя бы даже недолго побыть прежней.

– Мы тоже за тебя рады, – произнёс Шиннау не без иронии. – Только, пожалуйста, больше не трогай эльхангон. Ты из тех, кто не даёт, а забирает. Твоей силы не хватит на то, чтобы отнять весь свет даже у самого маленького из этих камней, но твоё взаимодействие с эльхангоном нежелательно. В том числе и для тебя.

– Это я уже поняла, – на удивление кротко согласилась Ламия. – Я лишь чуть-чуть прикоснулась к нему, и он причинил мне страшную боль. Мне кажется, в следующее мгновение он просто сжёг бы меня.

– И это ещё не самое худшее из того, что могло бы произойти, – язвительно заметил Лойми. – В тебе много тёмной энергии, и в соединении с ней эльхангон мог бы вызвать тут разрушения.

– Так может, это тебе следовало разрушить чёртов тоннель? – спросила я.

– Так и знала, что ты заведёшь эту песню, – надула губки красавица. – Перестань же ты наконец обвинять меня в том, что с ней случилось. Не могла я разрушить тоннель! Я трогала камень, который она раздобыла в этом мире, но он мне совершенно не подчинялся. Он никак на меня не действовал, а тут вдруг… Сама ничего не понимаю.

– Значит, здесь, в своём мире, в пещерах, где эльхангон растёт, он обладает большей силой, чем где-либо, – предположила я.

– Возможно, – кивнул Шиннау. – А может, и не большей силой, а несколько иной. Считай, что Марах-Аскейру сделал тебе подарок, Ламия. И будет лучше, если ты не надумаешь использовать это другим во зло.

– Да ладно, я же сказала, что не собираюсь вредить хорошим людям. И хорошим нелюдям.

– А ты всегда можешь отличить хорошее от плохого? – поинтересовался Лойми.

– Терри за мной присмотрит, – хихикнула Ламия, крутясь перед зеркалом. Похоже, она впала в эйфорию. – Господа, у вас не найдётся что-нибудь из одежды? Так я выгляжу чересчур соблазнительно. Сейчас влюблюсь сама в себя да так и останусь тут перед этим зеркалом…

– Ну нет, только не это, – простонал Шиннау. – Дайте ей какую-нибудь одежду.

Минуты через три принесли несколько простых туник, пару леггинсов, кожаные сапожки и сандалии. Хорошо, что некоторые манойи имели человеческий облик и нуждались в человеческой одежде.