Сказка на ночь - [21]

когда тревога в воздухе вечернем

в печальный час для мира и страны

смахнешь слезу но вспомнишь с облегченьем

как славно что на свете есть слоны

пускай на службе выбранит начальство

но стоит лишь оставить нас одних

все мысли о слонах о как же часто

и с нежностью мы думаем о них

возьмите все морских допустим свинок

летучих рыб подземных ползунов

но в сердце есть запечатленный снимок

слона и вы оставьте нам слонов

нам скрашивают подлости режима

отцы и дети жены и друзья

жить без жены уму непостижимо

жить без слонов практически нельзя

нет я не тютчев

обитель двух светил над головами

и весь синхронный свет

пересекает медленными швами

инверсионный след

ты скажешь небо в голубой ливрее

но тело в ней черно

а впрочем бред ведь ты всего скорее

не скажешь ничего

уставить в землю взгляд и в незабудки

раз неба не обнять

ты скажешь смертный слаб а впрочем дудки

ты промолчишь опять

как след небесный мы живем редея

не размыкая рты

вот мой последний шанс подумать где я

и кто такая ты

песня страха

погляди осторожно в окно

так ажурно дождя волокно

только вверх рыбаку не свети

мы плотва в его зоркой сети

мы в пучине грустны вырастая

но удача насмарку не вся

если ночь выручает простая

от печальной судьбы карася

здесь на дне где ковыль и калина

не достигнет поверхности весть

сверху искры видны из камина

но камин не у всякого есть

посмотри сколько снега в окне

как черны на его полотне

пешеходы но пальцем не тычь

это божья добыча и дичь

распластал свои бельма лугами

в бликах лунной как ноль головни

будут птицы летать оригами

ты и с птицами не говори

эти жуткие сторожевые

в рамах ужасом стекла свело

потому что они неживые

но и это не хуже всего

лучше лечь и согнуться в дугу

лучше нам о любви ни гу-гу

спрятать сердце в суставе тугом

от нейлоновых ливней кругом

тайна времен

бывало смолоду среда

как ясень пнями

окружена была всегда

другими днями

махнешь с соседом по второй

плеснет брательник

глядишь то пятница порой

то понедельник

не так чтоб вторники одни

но вдруг под старость

повыпали другие дни

среда осталась

сидели пили без вреда

года летели

зачем пропали и куда

все дни недели

мы как на острове стоим

нам нет спасенья

ни брата с вермутом своим

ни воскресенья

«снег на земле на ветке сойка плачет…»

снег на земле на ветке сойка плачет

жизнь теплится но ничего не значит

промчится чье к полуночи слабея

последнее лицо в стекле сабвея

тоннель сбривает кожу точно лента

наждачная на нужды документа

ложащегося на черпак перчаток

в нем черепа и крови отпечаток

душа ушла и телу поделом бы

раз врозь глаза и в дуплах набок пломбы

с платформы вслед пока в своем уме я

всей костью силясь быть но не умея

в поисках диагноза

я бросился исследовать себя

что твой набоков бабочек упорно

за брачными повадками следя

сверяя стул с дневным составом корма

смотрел с кем пил с кем горе горевал

по графику чертил температурку

и наносил на карту ареал

но исподволь чтоб не забрали в дурку

а свой объект именовал в конце

в четвертом грамматическом лице

как просто сжиться сироте с людьми

носи штаны и будешь им парнишкой

но все-таки не бойся и уйди

мерси за все и градусник под мышкой

когда объект отправился в бега

я бомжевал с сачком и микроскопом

как дон жуан без женского бедра

и весь в снегу как русь перед расколом

постичь обмен веществ развеять грусть

знать всю температуру наизусть

пока он ночь в канаде или в чили

чужим наречием изрезан рот

пусть хоть со словарем но не соврет

где ночевал и чем его лечили

жить без себя стараясь быть внутри

двумя людьми вести себя культурно

на публике движение руки

отлаживать под метроном котурна

знать назубок с конца или вразброс

текст биографии с которой рос

пока не смерть полна простых намеков

тогда сачок в чехол и спи набоков

муравьиный лев

в кармиэле на площади столики полукругом

чтобы млечная ночь отовсюду текла видна

мы разлитое наспех давясь допивали с другом

сам я брезжил не шибко а он и вообще едва

он пытался сказать что автобус назавтра в девять

а где рвется время там выйдет и нить тонка

но зачем же настолько я тоже не мог поверить

или это сказал не он и вообще не тогда

я ему возразил хоть язык в колтунах как вата

дескать время внутри потому что кругом края

самый анкер земли в получасе езды от цфата

или что-то другое сказал и вообще не я

был он тучен в ту пору и еле отлип от стула

круасан над поселками друзов сиял высок

а наутро шуршало в ушах я решил простуда

как сухая листва как в песочных часах песок

эта память на дни как на рыбий парад акула

но и другу пробоина в календаре не в упрек

он тогда не сказал да и вспомнить ему откуда

было что не пройдет полугода и он умрет

вспомнил школа на стенке часы чернила справа

книжка с членистоногими не прозевай звонок

муравьиный лев анкер мира воронка страха

и песчинки послушные с шелестом из-под ног

«остывает юности пыл…»

остывает юности пыл

если вместе десятки лет

с тем который однажды был

но которого больше нет

а всего как минуты три

жил почти у тебя внутри

тот которого нет с тобой

за тобой ходил по пятам

тихой сапой верной стопой

но однажды остался там

где туман или тьма густей

и откуда нам нет вестей

почему он сошел с пути

почему он расстался весь

с тем кто тоже хотел уйти

но вздохнул и остался здесь

и кому не составит труда

изложить в паре дюжин строк