Скажи мне, кто я - [93]

Лейла подносит свечу поближе к телу охранника, освещая окаменевшие черты мертвого лица.

– Ни синяков, ни порезов, – тихо говорит Эш, осматривая руки охранника. – На костяшках пальцев нет никаких ссадин, значит, особенной борьбы не было. Может, на него напало несколько человек?

– По лицу его тоже явно не били, – шепчет Лейла и наклоняется ближе, чтобы повнимательнее рассмотреть глубокий порез у него на шее. – Как странно… – говорит она. – Края раны неровные. В коридоре, когда он лежал весь в крови, я этого не разглядела.

– Что это значит? – спрашиваю я. – Кто-то использовал зазубренное лезвие?

– Нет, – говорит она и сводит брови. – Даже при зазубренном лезвии получается ровная линия.

Эш наклоняется ближе и широко раскрывает глаза. Я впервые вижу его испуганным.

– Стекло, Лей! Готов спорить на что угодно, это было стекло – достаточно острое, чтобы с легкостью нанести глубокую рану, но при этом недостаточно гладкое, чтобы не оставить таких следов по краям пореза.

У меня сдавливает грудь. Мне мгновенно становится понятна его реакция.

– Разбитое стекло из моей комнаты. Думаете… – начинаю я и осекаюсь.

– Да. Наверняка кто-то забрал осколок, прежде чем Пиппа прибралась у тебя в спальне, – кивает Лейла.

– Подожди… Не знаю, важно ли это, – говорю я, – но на уроке по ядам у Феликса я заметила царапину на ладони. Помню, я тогда еще подумала, что на фехтовании за день до этого у него не было никакой царапины, а в тот день из-за кровавого послания у меня в спальне я специально у всех внимательно разглядывала руки.

– Эш, просмотри расписание Феликса, может быть, выяснишь, откуда у него взялся порез, хорошо? – командует Лейла. – Узнай, не было ли у него каких-нибудь боевых занятий между фехтованием и ядами. Или подумай, была ли у него возможность где-нибудь еще поранить руку.

Эш кивает, с обеспокоенным видом продолжая разглядывать тело охранника.

– Нужно осмотреть его спину, – говорит Лейла. – Если вы сумеете наклонить его вперед, я посмотрю.

Они оба поворачиваются ко мне, и мне приходится сделать над собой сверхчеловеческое усилие, чтобы не сказать им, что я отказываюсь это делать. Но времени у нас нет, и, с трудом поборов чувство страха и брезгливости, заставляю себя сделать шаг вперед. Эш уже положил одну руку на правое плечо охранника, а вторую на грудь, чтобы поддерживать его вес.

Подношу руку к металлической стенке морозилки и осторожно дотрагиваюсь до левой руки охранника. Она твердая и покрыта кристалликами льда, какие образуются на упаковках мороженого.

– Готова? – спрашивает Эш.

– Ага, – едва выдавливаю я из пересохшего горла

Прижимаю другую руку к груди охранника, и Эш наклоняет его вперед. Качнувшись под тяжестью его веса, восстанавливаю равновесие и помогаю Эшу переместить его в горизонтальное положение. Мы сидим на корточках, поддерживая окоченевшее тело.

Лейла внимательно разглядывает затылок охранника и проводит по нему рукой, видимо, в поисках шишек, которые свидетельствовали бы, что он потерял сознание от удара.

– Ничего, – говорит она, передвигая свечку вдоль его спины. Над левой лопаткой ее рука останавливается. – Ха, – хмыкает она, и мы оба смотрим на нее. – У него есть татуировка, но ее закрывает след от какой-то травмы…

Наклоняюсь вперед, чтобы лучше рассмотреть, и вздрагиваю. Похоже на ожог.

– Можешь определить, что это было? – спрашивает Эш.

Лейла подносит свечу поближе к коже и наклоняется еще ниже. Несколько секунд она молчит и сосредоточенно передвигает свечу, стараясь разглядеть шрам с разных углов.

Затем выпрямляется и прикусывает нижнюю губу.

– Поставьте его обратно, – говорит она, и я начинаю поднимать труп еще до того, как она договорила.

Мы ставим его снова в вертикальное положение и заталкиваем обратно в металлическую морозилку. Эш быстро захлопывает дверцу и опускает щеколду.

Я вытираю влажные пальцы о брюки. Хочется как можно скорее броситься в душ. Хотя здесь их, разумеется, нет. Придется дожидаться завтрашнего утра, чтобы попросить Пиппу принести горячей воды для ванны. Трясу перед собой руками, как будто это что-то изменит.

Лейла задумчиво смотрит куда-то вдаль.

– Лей? Не томи. Ты же знаешь, я терпеть этого не могу.

Но она не отвечает. Молча начинает обходить комнатку с таким видом, как будто разговаривает сама с собой.

По лицу Эша я вижу, что терпение – не самое сильное его качество. Впрочем, припомнив все те разы, когда Лейла вот так замолкала в моем присутствии, чувствую некоторое облегчение.

Кажется, проходит вечность. Наконец Лейла останавливается и поворачивается к нам.

– А вдруг мы ошиблись?

– В чем ошиблись? – раздраженно спрашивает Эш.

– Охранник, – говорит она, махнув рукой в сторону шкафа, в котором спрятано тело. – Что, если, сказав Новембер: «Ты следующая», он вовсе не угрожал ей?

Я косо смотрю на нее.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что он сильно рисковал, когда заговорил с тобой. Я же тебе тогда сказала, охранники никогда не нарушают это правило. Тогда почему он угрожал тебе словами, когда существует так много невербальных вариантов?

– Лейла, какая у него была татуировка? – вдруг спрашивает Эш.

Но Лейла лишь поднимает руку, призывая брата помолчать.