Скажи машине «спокойной ночи» - [25]

Перл стиснула зубы и перешла от предметов к живым существам, решив, что настоящий вред могут почувствовать только реципиенты. Она наполнила лейку отбеливателем и наблюдала, как с рассеянной помощью Ретта растения в ящике за окном побелели и сморщились. Она дождалась момента, когда Ретт был в ужасном настроении, сунула ему в лицо телефон со словами: «Твой отец хочет с тобой поговорить», а затем слушала в коридоре грохот неизбежного взрыва. Перл пожертвовала не только растениями, блузками и чувствами бывшего мужа, но и своим телом. Она вставала на пути Ретта, пока тот неуклюже передвигался по квартире, подставляя пальцы ног под его удары, и даже укладывалась головой перед дверью, когда он собирался ее открыть.

И что?

Проблема была в том, что Ретт, похоже, был поражен теми травмами, которые ей нанес: отдавленные пальцы ног и разбитый лоб. Нет, настоящая проблема заключалась в том, что это было намерение Перл; она сама причиняла себе вред, а не Ретт. Нет, не так, проблемой стало то, что это сработало. Ретт стал счастливее.

И дело было не в толковании ситуации. Дело было в самом Ретте. На следующем взвешивании выяснилось, что он набрал целых три фунта, что стало его лучшим результатом. Он снова гулял со своим другом Джосайей. А буквально вчера Перл заметила на ковре его спальни крошки. Ползая на четвереньках, она осмотрела весь пол, взяла одну пальцем и попробовала на вкус. Крошка осталась от печенья. Печенья. Еще год назад она со слезами на глазах умоляла Ретта проглотить ложку овощного бульона. Разве теперь она может остановиться?

Перл пообещала себе, что паук станет самой большой жертвой. Или, может быть, золотая рыбка. И, разумеется, ничего крупнее рыбки.

Перл очень хотела бы поговорить с кем-нибудь о результатах Ретта. Не со своими родителями, которые пять лет назад неожиданно переехали в экопоселение в штате Орегон. Они списали все проблемы на возраст и заявили ей, что она слишком остро реагирует, – это было как обухом по голове. И не с Эллиотом. Перл никогда не была близка со своими сестрами, которые были старше ее почти на десять лет и поэтому всегда казались скорее приятными тетушками, чем сестрами. Когда Ретт заболел, все ее друзья куда-то подевались и теперь только изредка неожиданно приходили на обед или очень долго и утомительно поздравляли с днем рождения. Дни близости и доверия прошли. Перл сама чувствовала себя звездочкой, одиноко маячившей на пустой странице.

Кроме того, Перл хотела бы поговорить с кем-то, кто знал об Apricity и звездочках. Но даже на работе к обсуждению звездочек относились неодобрительно. Общественность о них не знала, и в корпорации Apricity не желали, чтобы это знание открылось. Ведь это не соответствовало их лозунгу: «Счастье – это Apricity». На следующее утро, придя на работу, Перл увидела, что в офисе еще никого нет, и вдруг поняла, с кем она может поговорить. Своего бывшего босса, Картера, она нашла в комнате отдыха.

Недавно Картера «передислоцировали», как любили говорить в компании, то есть убрали с должности управляющего менеджера и назначили простым скромным лаборантом, таким как сама Перл. Он принял понижение, как надутый подросток – слишком гордый, чтобы показать свою боль, и слишком злой, чтобы скрыть ее. Перл еще ни разу не видела, чтобы он сидел на новом рабочем месте; он только подскакивал к нему, чтобы бросить или взять какой-нибудь предмет, словно поручая работу невидимому сотруднику. Картер даже не смотрел в сторону своего старого кабинета, который по-прежнему оставался пустым и темным – его должность до сих пор никто не занял.

И сейчас он, держа в руках экран, прислонился к стойке в комнате отдыха так, как будто всего лишь проходил мимо. Перл почувствовала, как частенько происходило в его присутствии, бурю противоположных эмоций: раздражение и веселье, отвращение и жалость – все переплелось в один тугой комок.

Она занялась кофеваркой и спросила:

– Хочешь чашечку?

– О, – сказал он, будто только сейчас заметил присутствие Перл, хотя вряд ли он мог не увидеть ее в такой маленькой комнате. – Ты спрашиваешь, хочу ли я чашечку кофе?

Картер отнесся к ее предложению с подозрением, что неудивительно. Когда он был ее начальником и вызывал к себе в кабинет, на его столе всегда стояли две чашки. Он жестом указывал на них, словно говоря: «Я знаю, что кофе должна была принести ты, но такой уж я человек!» Перл из принципа никогда не делала больше одного глотка.

– Темной обжарки? – спросила она, поднимая капсулу.

– Темнее смолы. – Он внимательно наблюдал за ней. Вот что нужно было помнить о Картере: несмотря на свое дурацкое поведение, дураком он отнюдь не был.

Она кивнула в сторону его экрана:

– Занимаешься УДОиП?

Его глаза сузились. Наверно, он подумал, что она теперь будет твердить об этом постоянно. УДОиП означало «условно-досрочное освобождение и пробация» – долговременный государственный контракт Apricity и наименее любимая работа лаборантов. Обычно они передавали ее друг другу каждую неделю. Однако, в дополнение к понижению, Картеру поручили заниматься УДОиП целых полгода.

Перл протянула ему кофе, надеясь, что ее улыбка выглядит сочувственной.