Скажи машине «спокойной ночи» - [27]

Ретт стоял в прихожей, часто дыша, – будто примчался к двери из самой дальней комнаты, едва услышав поворачивающийся в замке ключ.

– Ой! Привет! – сказала она.

Его щеки раскраснелись. В голову Перл пришла странная мысль: «Если бы мой сын был вампиром, я бы нашла для него кровь».

– Почему ты так улыбаешься? – спросил он.

– Я улыбаюсь?

– Это делает твой рот.

Она коснулась уголка губ и положила почту на стол. Брошюры оказались сверху. Ретт шагнул было к ним, но тут же остановился.

– Ты… их заказывал? – тихо-тихо спросила Перл.

Он нахмурился:

– Не делай из мухи слона.

– В Санта-Крузе красивый кампус. Если хочешь, можем съездить.

– Мам…

– Ладно, ладно.

Ретт оглянулся на дверь своей спальни – его частый заскок. Он вел себя, словно какое-то дикое существо, пойманное на открытом пространстве и ищущее путь к отступлению.

– Прежде чем ты уйдешь, – быстро произнесла она, – мне нужно, чтобы ты помог мне донести кое-что из машины.

– Твой сюрприз?

– Вообще-то это твой сюрприз.

– Что это? – Он последовал за ней обратно в коридор.

– Помнишь, ты говорил, что хочешь щенка?

– Мне было семь лет. Тогда я еще не знал, что собаки едят свое дерьмо.

– Ну что ж. Это не щенок.

– Просто бросить? – спросил Ретт.

– Так же, как и в прошлый раз, – ответила Перл.

Ретт держал маленькую мышку над террариумом. Ярко-розовый комочек неистово извивался в его руке. «Он больше похож на рака или личинку, чем на мышь, – подумала Перл. – Как будто его откопали из грязи». Почувствовав запах еды, самка варана вытянула шею из-под веток, но тут же застыла. Движение и замирание было внезапным: казалось, что ящерица сменила две позы в мгновение ока.

Ретт сморщил нос:

– Не думаю, что смогу это сделать.

– Ты же делал это раньше.

– Я не думаю, что смогу сделать это сейчас.

– Тебе не нужно ничего делать. Просто разожми пальцы.

– Ага, конечно. Я ничего не сделаю. Просто разожму пальцы, а затем появится монстр и съест ее.

В наступившей тишине раздался мягкий звук трущихся друг о друга шкурок – завозились другие мышата в соломенно-желтой коробке. «Сделай это, – подумала Перл. – Давай, сделай это». Но Ретт повернул руку ладонью вверх, благополучно опустив туда мышонка.

– Эй, взгляни. – Он протянул ей руку. – Это как в той истории.

– Какой истории?

– «Мышь и моллюск».

Перл непонимающе покачала головой.

– Ты ее не знаешь? Я думал, это старый миф или типа того. Мне ее рассказывала Уна.

Перл вздрогнула от этого имени. Уна, человек-обнимашка. Перл представила себе, как эта женщина обнимает ее сына и его руки-веточки, и почувствовала, как внутри разгорается пламя. На счетах, которые отправляла страховая компания, место лечения было зашифровано как «хоспис». Перл не любила думать о том времени, и до сегодняшнего дня Ретт об этом не заговаривал.

– Уна рассказывала тебе истории? – выдохнула она.

– Иногда, – сказал Ретт, глядя на мышонка. – Иногда они мне снились. Хотя не помню, какие именно.

Что неудивительно. Ретт был изможден, страдал от жара и озноба. И теперь Перл не могла не протянуть руку, чтобы дотронуться до этого подростка, целого и невредимого. Он не отшатнулся и не отстранился, просто поднял мышь на ладони на уровень глаз и стал ее разглядывать.

– В общем, звучит она так. Жил-был один парень, – сказал он, и Перл через секунду поняла, что он рассказывает ей историю Уны, – который учился, чтобы стать оракулом… ну, типа рассказывать людям их судьбы. И часть обучения состояла в том, чтобы абсолютно неподвижно стоять в храме и держать моллюска в одной руке, а мышь – в другой. И затем приходили люди и задавали парню вопросы. Но у людей был выбор. Они могли повернуться к его правой руке и попросить моллюска рассказать правду, которую они хотели знать. Или же могли повернуться к левой и спросить у мышки.

Он сделал паузу, ожидая, пока она спросит:

– И что говорила им мышь?

– Правду, которую они не хотели знать. – Он взглянул на нее. – Ты никогда не слышала эту историю?

– Нет.

– Мне кажется, Уна ее выдумала.

После этих слов Ретт перевернул руку, и мышонок упал на мульчированное дно террариума, где теперь и лежал, извиваясь. Но только лишь пару мгновений, пока не высунулась голова варана. Перл и Ретт наклонились ближе. Сдержаться было трудно. Они как будто увидели магический трюк: маленькая мышь только что была здесь – и тут же исчезла. А ящерица скрылась под ветками.

– Милое домашнее животное ты взяла. – Ретт поднялся и вытер ладонь об штанину. – Она даже не жевала.

Ретт поддразнивал Перл всю неделю, такая уж у него привычка. Он назвал ящерицу Леди Батори в честь венгерской графини шестнадцатого века, которая убивала девочек-слуг и купалась в их крови. Хитро глядя на Перл, он также дал имена мышатам, назвав каждого разными оттенками розового: Роза, Гвоздика, Фламинго и так далее. Тем не менее каждый вечер, когда Перл звала Ретта в гостиную, он выбирал мышонка из коробки и после уговоров матери бросал его ящерице. Мышата, которые еще находились в пустом пространстве, оставленном их пожертвованными братьями, сбивались в кучу в центре коробки, чтобы согреться или, может, успокоиться.

К следующему взвешиванию Ретт набрал почти полтора фунта. Начал слушать музыку, пока делал домашнее задание. На прошлой неделе дважды встречался с друзьями. Однажды за ужином он потянулся к тарелке Перл и взял кусочек картофеля. Перл смотрела в стол, но внимательно слушала этот почти бесшумный звук, когда он жевал и глотал. Она представляла себе, как крахмал и сахароза в этом маленьком кусочке размягчаются, растворяются и наполняют сына питательными веществами.