Скажи, Лиса! - [8]
На улице народу куча. Особенно мальчишек. Компания пестрая и разновозрастная. Старшие курят, очень многие, а младшим хочется казаться взрослее и мужественней. Особенно когда специально подначивают. А еще обещают, что жизнь покажется не столь мрачной.
Надо же! Никогда бы не подумала, что у Грачева такая семья. Одет он вполне прилично, на нуждающегося не похож. Может, он работает? Или… А вдруг ворует? А вдруг занимается еще чем похуже? Ведь на травку тоже деньги нужны. И немалые.
Я слушала, кажется, с открытым ртом, где поддакивала, где ужасалась. Но постепенно рождалось чувство: рассказываемая мне история какая-то неестественно реалистичная, чересчур обыденная и газетная. А потом Тимофей сам прокололся: ухмыльнулся, думая, что я не вижу.
Я его убью!
– Ты – скотина, Грачев! Ты все наврал до последнего слова!
Я вцепилась в него и пыталась трясти – как там говорят? – словно тряпичную куклу. А он самодовольно ржал.
– Ты бы только себя видела! Как ты слушала!
Я же верила! Я ведь по-настоящему сочувствовала и понимала. У меня тоже нет папы. Зато у Грачева, скорее всего, отец есть и с мамой все в порядке, а он придумал: бросил, спилась.
– Катись отсюда!
Я принялась выталкивать его в прихожую.
– Да ладно, Лиса! Ну, не обижайся! Да качусь я, качусь! – А сам все смеется.
Чего же тут смешного? Ха-ха-ха, ха-ха-ха! Не смешно же совсем! Или он опять под кайфом?
– Зачем надо было врать? Лучше бы уж молчал.
– Ты бы тогда не отстала.
Я и сейчас не отстану. Еще сильней не отстану. Или лучше пусть больше не приходит.
Мама вошла в квартиру и почти сразу закричала:
– Лисичка! Почему от твоей куртки табаком несет?
Пришлось срочно выскакивать в прихожую, делать изумленные глаза:
– Чего, правда? – А потом старательно обнюхивать свою одежду и принимать задумчивый вид. – Действительно. – Хмурить брови, прикидывать, изображать озарение. – А-а-а! Это же я в маршрутке ехала. А там водитель курил. Я чуть не задохнулась. Надо же, как провоняло!
В следующий раз заставлю Грачева вешать свою куртку на лоджии. Хорошо, что мама не задалась вопросом: куда это меня на маршрутке мотало?
Высшие создания и их причуды
Десятый «А» почти в полном составе толпился в спортивном зале.
Мы со Светкой зашли в поисках учителя, – одноклассники откомандировали нас выяснить, будет ли физкультура шестым уроком. Кто-то узнал, что сегодня в час проходят какие-то городские соревнования, и, конечно же, физруки сопровождают туда нашу школьную команду, и, значит, занятия вести некому, бла-бла-бла-бла-бла-бла…
Услышав, как хлопнула дверь, десятиклассники разом повернулись в нашу сторону, но, скользнув по нас общим разочарованно-снисходительным взглядом, так же разом отвернулись. Было такое чувство, как будто их сплоченный коллектив мгновенно начал выделять некое обволакивающее защитное вещество, ограничивающее к ним доступ: «Стоп, чужак! Дальше хода нет!»
Что интересно, такая реакция у них только на младших. Одиннадцатые они подпускают, а вот уже при виде нас, девятых, пол (или любая другая поверхность под ногами) усилием общего «десятиклассного» высокомерия начинает под ними вздыбливаться, подниматься к звездам, вознося, возвышая. А мы остаемся где-то там, внизу. Мелкие, ничтожные, недостойные внимания. Все на одно лицо.
Забавно за ними наблюдать.
Светка, наивная душа, решила докричаться до небес.
– Василия Константиновича не видели? – обратилась она сразу ко всем.
До нее снизошла только одна душа. Не помню ее имя, то ли Настя Голубева, то ли Катя Орлова. С таким пышным светлым пучком на затылке.
– Де-евочки! – покровительственно взирая из-под полуопущенных ресниц, произнесла она нараспев, медленно и четко, чтобы до нас точнее дошло. – Он сейчас придет. Не волнуйтесь.
Ах-ах! А мы-то уж разволновались, напугались и едва не…
С трудом удержалась, чтобы не рассмеяться, и отыскала глазами Юру. Сокольников – вместе со своими одноклассниками. Твердо стоит на самой вершине Олимпа. Умный, неприступный, взрослый. Хм! Он хорошо учится, играет на гитаре и поет. Он – известная на всю школу личность.
Даже не уверена, что ему известно о моем существовании.
Порой достаточно одного взгляда, чтобы влюбиться, и одного слова, чтобы разлюбить.
На большой перемене сидели со Светкой в столовой. Ничего необычного в этом нет. Мы каждый день на большой перемене сидим в столовой и, как правило, перекусываем мини-пиццей и соком. Иногда меняется компания за нашим столом. То пристроятся Фокина с Велуцкой, то кто-нибудь из парней. Сегодня с нами была Полина Потатуева.
Она подошла, опустила глаза и спросила, как будто у стола:
– С вами можно?
Стол, несмотря на уважительное «вы», ничего не ответил. Пришлось отдуваться мне.
– Конечно. Что ты спрашиваешь?
Полинка бесшумно отодвинула стул, бесшумно села и ела так тихо и аккуратно, словно боялась нас обидеть неосторожным движением или звуком. С ума сойти!
Но даже не это главное. Хорошо, что я успела дожевать последний кусок и допить последний глоток. Ну точно бы подавилась.
Я уже собралась вставать, но тут ко мне подлетел Юра Сокольников. Вот честное слово, подлетел. И обрушился лавиной слов. В самое ухо. Таких сердитых, таких злобных и резких.
