Скажи, Лиса! - [7]
Почему так противоположно? От полюса до полюса.
Сразу предупреждаю: выбор книжки не имеет никакого отношения ко мне и Сокольникову. Какие там страдания? Так, легкое разочарование. Я не сохну по Юре, не бегаю за ним по школе. Он мне всего лишь нравится. А вот влюблена ли я в него? Похоже, нет. Потому что кроме Юры есть еще Петя Самолетов из параллельного «А».
Он пришел в нашу школу только в этом году. Ну почему в «А», а не к нам? И я услышала о нем от кого-то из девчонок. Возможно, это Фокина однажды произнесла: «Петя Самолетов».
Пике и мертвая петля. Я втрескалась в имя.
Увидела я свою мечту гораздо позже. Вытаращилась во все глаза и с радостью поняла: недаром меня так шарахнуло сочетание этих звуков.
Петя Самолетов.
Он весь такой большой. И высокий, и в плечах широкий, и не худенький – крепкий. Он занимается, кажется, рукопашным боем. Или дзюдо? Не скажешь, что красавец, но такой… как надо. С волевым подбородком. Серьезный и ясноглазый.
Петя Самолетов.
Ой! Только сейчас заметила, что обе мои симпатии имеют фамилии на букву «С».
Случайность или закономерность?
«А-а-а-а», и этим все сказано…
Громко замурлыкал домофон, обещая нежданных гостей.
Кого это несет?
Светка сейчас в музыкалке. Она хоть и вопит время от времени, делая ужасное лицо: «Задолбало меня это пианино!» – но музыку любит и играет с удовольствием, даже с упоением. Я видела.
Играет и сама перевоплощается в звуки. Плавные и резкие, грубые и нежные. Пальцы быстро перебирают клавиши. Будто и не заученно, будто по наитию. И Светка становится волшебницей, способной превратить громоздкий деревянный ящик с набором металлических тросов в нечто неосязаемое и певучее.
Но если не Светка, тогда кто? Врача я не вызывала. Толику без мамы тут делать нечего. Не иначе Судьба!
Я поскакала в прихожую, схватила трубку.
– Да?
– Можно к тебе? – спросила Судьба мужским голосом. Точнее, мальчишеским. Нет, юношеским.
– А ты кто?
– Тимофей. Помнишь?
Очень даже хорошо помню.
– Опять оказался не в том месте и ищешь, где бы спрятаться?
– Нет. Просто мне у тебя понравилось.
– А-а-а! – как обычно, протянула я.
Хорошо, что есть такое междометие. Вроде бы не несущее никакого смысла, но в то же время жутко содержательное и многозначительное. А главное, тянуть его можно бесконечно, выкраивая время для раздумий.
Только я все равно ничего не надумала, стояла и молчала и собиралась с мыслями. То есть искала в своей голове хоть одну разумную мысль, которая подсказала бы мне, что делать.
– Так можно? – прозвучало тихо и ненавязчиво.
И мне сразу представилось, как Тимофей, одинокий и грустный, торчит у дверей подъезда. А глаза при этом, наверное, такие же, как у кота в сапогах из мультика про Шрека.
Мысли – предатели! Зато сердце со своей чувствительностью тут как тут. Тук-тук-тук.
– Ладно.
И домофон защебетал, гостеприимно приглашая войти.
– Ты что-то забыл в прошлый раз? – продолжился разговор у порога.
– Нет. Ничего. Ты одна? – Тимофей устремил взгляд в глубь квартиры.
– Одна. Но я могу громко заорать и позвать соседей.
– Зачем? – не на шутку озадачился гость.
– На всякий случай.
– Опять считаешь меня маньяком-убийцей?
– Может, уже и не маньяком. Но наркотики тоже до добра не доводят.
– Какие наркотики?
Попытка изобразить неведение и невинность.
– А менты за тобой бежали, типа – автограф хотели взять?
Тимофей резко изменился: помрачнел и словно ощетинился, выпустил колючки: «Не трогай меня! Я сам по себе!»
– Твое-то какое дело?
– Конечно. Ты находишься в моей квартире, и – какое мне дело?
– Могу уйти! – пригрозил. А сам даже не шевельнулся, не посмотрел в сторону двери.
Мне стало его жалко. Не знаю почему. Вроде никаких явных причин не было. Не выглядел он ни несчастным, ни подавленным, ни обиженным. Но ведь и ежики не убегают со всех ног, а сворачиваются в колкий опасный клубок не оттого, что такие смелые и самоуверенные.
И тогда я спросила:
– Есть хочешь?
Тимофей удивился:
– Слушай, а вообще можно логически вывести, что ты в следующий момент скажешь?
– Значит, не хочешь?
Он усмехнулся, качнул головой:
– Я такого не говорил.
В холодильнике нашлись заранее приготовленные мамой макароны и котлеты в непривычно большом количестве. К чему бы это? Наша маленькая семья готова вот-вот увеличиться?
Если бы не присутствие Грачева, я бы обязательно поразмышляла над этим. А сейчас – ладно, подумаю потом. И переживать буду потом. Но лишнюю порцию я с удовольствием скормила Тимофею.
Он правда вполне нормальный, даже какой-то такой… благовоспитанный. У него лицо чистое и правильное, приятно смотреть. И я совсем не понимаю, почему он…
– Скажи, ты зачем эту дрянь куришь?
Тимофей скорчил постную мину, явно не собираясь отвечать.
– Ну, мне просто интересно, как это случается. Лично меня никогда курить не тянуло. Чего хорошего-то? А тем более всякую гадость.
Он посмотрел по-особенному:
– Как случается?
И рассказал.
Когда Тимофею было десять лет, отец их бросил. Просто взял и ушел, даже ничего объяснять не стал. А это гораздо хуже. Когда не знаешь истинных причин, начинаешь выдумывать их сам. И до такого можно додуматься, так себя накрутить! И Тимохина мама начала пить. Ну, не воду, конечно. А потом денег не стало хватать и вообще стало плохо, и дома быть не хотелось.
