Скажи им, мама, пусть помнят... - [19]

Пройчо предложил, чтобы Гочо Грозев и Терзиев пошли вперед, а мы их прикроем от полицейских. Гочо Грозев согласился, не возразил и Терзиев.

Не успели товарищи скрыться, как за углом соседней улочки остановился полицейский «штайер» без дверок. Мы с Пройчо переглянулись и свернули в соседний переулок.

Город притих. Вечерело. Мы пробрались через двор, потом через другой. А полицейские рассыпались со переулкам, напрасно разыскивая наши следы.

— Эй, дедушка, иди сюда! — позвал я одного старика, гулявшего у себя в саду. Но тот меня не услышал, только обернулся и продолжал осматривать молодые саженцы. Был ли он глухим или нарочно избегал нас?

Повсюду слышался топот сапог, полицейские сновали но улицам и кричали, чтобы мы сдались, хотя и не видели нас. А мы стояли на каком-то дворе, готовые к бою, и молчали. Нам все это выпадало уже не впервой. Схватки с полицией стали частыми в нашей повседневной жизни. К свисту пуль мы привыкли. Ну, попадет одна из них в нас, разве без нас борьба прекратится!

Свобода, свобода, сколько раз мы сражались за тебя!

Мы выбрались из своего укрытия и вышли на улицу.

Пройчо пошел впереди, я за ним. Внезапно тишину прорезал чей-то голос:

— Стой! Кто вы такие?

И, не дожидаясь ответа, полицейские открыли огонь. Нам ничего не оставалось, как принять бой, но с одной целью — вырваться из окружения.

Наконец стемнело. Ночь вселяла уверенность. В ней мы видели свое спасение.

— Эти фонари, — вздохнул Пройчо, настоящие предатели.

Завязалась перестрелка. Пули свистели вокруг вас, пролетали над головой, вонзались в стены. Вдруг Пройчо упал. Я крепко обнял его за плечи и поставил на ноги. Ранен он не был.

— Пройчо, держись!

— Оставь меня, спасайся, не могу больше, нет сил.

— Это самообман, вставай!

Стрельба продолжалась. Над нами свистели пули, отовсюду неслись громкие крики и ругательства.

— Оставь меня, прошу тебя, — настаивал Пройчо. — Если меня убьют, расскажи обо всем товарищам и маме. Прощай, браток!..

Однако вскоре он пришел в себя. Мы пересекли несколько улиц, неожиданно стрельба прекратилась. Нам удалось уйти от преследователей. Темнота продолжала густыми волнами опускаться над городом.

Полицейские потеряли наши следы.

Мы умылись у водонапорной колонки, пересекли Цареградское шоссе.

Через несколько улиц нам встретилась Лиляна Димитрова с каким-то усатым товарищем.

— Это в вас стреляли? — спросила она. — Какие вы бледные!

— Ничего с ними не случится, — отозвался вместо нас усатый. — Революционеры закаляются в битвах.

Мы рассказали им обо всем.

— Молодцы! — воскликнула Лиляна и посоветовала нам уйти подальше от места происшествия.

Но как раз когда мы пересекали центр города и чувствовали себя в безопасности, неожиданно раздался полицейский свисток.

— Это еще что такое? — растерялся Пройчо.

— Обыкновенный свисток полицейского, — ответил я и зашел с ним в один из ресторанов.

Мы выпили по кружке пива, обменялись несколькими шутками, но при выходе прочесывавшие квартал полицейские спросили нас, не встречали ли мы двух подозрительных типов.

— Да где же мы могли их встретить, если с шести часов сидим в ресторане. Сюда они не приходили.

— Вы знаете, что надо делать, если встретите их?

— Разумеется, знаем, — засмеялся Пройчо. — Тотчас же уведомим вас.

Полицейский свисток снова раздался в ночи.

БЛАГОДАРЮ ТЕБЯ, МЕЛИНЕ!

Сколько ушедших в прошлое историй напомнила мне старая продавщица книжного магазина Мелине!

Однажды, гуляя по булыжным мостовым у Хисарских ворот и вспоминая молодость, я неожиданно оказался в новом книжном магазине у старой крепости. С приветливой улыбкой продавщица Мелине предложила мне выбрать какую-нибудь книгу.

Я просматривал книги на полках и никак не мог найти нужную. Старая продавщица завела со мною беседу и показала дом № 16, с которым у меня были связаны неизгладимые воспоминания. Она узнала меня.

— Да, Мелине. Это улица моей молодости…

Вся улица и холм, на котором она находится, теперь объявлены заповедником. Дома сохраняют в том стиле, в каком они построены, улицы такие же тесные и кривые, как и прежде, только кое-где сменили булыжные мостовые. Новые здесь только красиво оформленные таблички с номерами домов и названиями улиц. А на центральной улице имени доктора Чомакова появились большие вывески с наименованиями фирм, деревообрабатывающих фабрик и строительных организаций. Только ателье художников, встречающиеся на улице, остались без наименований. Увлеченные мечтой, мастера кисти пытаются сохранить романтику старого города. Дом Ламартина[14] сейчас превратился в их боевой штаб. Здесь днем и ночью обсуждаются проблемы изобразительного искусства.

Дом № 16 находится в центре квартала. Сейчас он похож на старинный маленький замок, возвышающийся над домом Ламартина, а когда-то он был боевым штабом революции в Пловдиве.

Я вошел в этот дом со смешанным чувством грусти и гордости. Все здесь говорило о прошлом, о нашей бурной юности. Старинные диваны вдоль стен напоминали о встречах и вечерах в этом доме, и казалось, воскресли погибшие герои революции, которых я никогда не забуду…

От старого Марукяна я впервые услышал о резне в Турции, о страшной судьбе армянского народа. Удивительный человек был этот Марукян! Как мастерски он умел рассказывать!