Сказать по правде - [33]

Кристина Перри в моих ушах стихает, сменяясь мелодией звонка. Я нажимаю «Ответить» прямо на наушниках, потому что телефон закреплен в повязке на руке. Наверное, это Эль или Морган хотят помощи с домашкой. Эль ненавидит историю так же, как я – литературу, и…

– Кэмерон?

Я буквально чувствую, как у меня слабеют колени. Не знала, что такое действительно случается с людьми. Я останавливаюсь так резко, что чуть не спотыкаюсь. Голос в трубке – это голос моего отца, холодный и прямолинейный.

– Ты меня слышишь?

Он знает, что я его слышу. Он нетерпелив и хочет, чтобы я ответила.

– Ага, – говорю я, машинально приглаживая волосы. Не то чтобы он мог меня увидеть, но разговор с ним кажется чем-то официальным. Я чувствую себя очень неуместно в шортах для бега и майке.

– У меня нет на это времени, Кэмерон, – сразу набрасывается он, как я и ожидала. – Ты должна поговорить со своей матерью.

Я практически слышу, как он хмурится, и пытаюсь выровнять дыхание. Ему не понравится, что я чем-то занята, хотя он сам позвонил мне без предупреждения.

– О чем? – спрашиваю я.

– Ты прекрасно знаешь, о чем. Я очень занят и не могу каждый день ее проверять. Она взрослая женщина, но нуждается в напоминаниях, чтобы ходить на работу! Это переходит все границы.

Знаю. Прошла уже неделя с тех пор, как она перестала ходить на работу, которую нашел ей отец. Я ничего не отвечаю. Понятия не имею, что такого она ему наговорила, раз он позвонил мне.

– Я не обязан с ней нянчиться, – заканчивает он.

– А я обязана? – Едва вопрос вырывается изо рта, как я понимаю, что следовало его проглотить. Но в тех редких случаях, когда мы разговариваем, я всегда звоню ему сама. У меня есть время подготовиться, тщательно выбрать слова исходя из того, что он может сказать. Сегодня он застал меня врасплох. Он единственный человек, с которым я никогда – никогда – не говорю честно. И на то есть веские причины.

Его голос рвется из наушников, вонзаясь в меня.

– Конечно, обязана. Я делаю все возможное и невозможное для этой бесполезной женщины. – С каждым словом я чувствую себя так, будто уменьшаюсь в размерах. – Она избалована. Я ее избаловал. А ты – ты ходишь в дорогую школу, за которую я плачу, и тратишь время на своих наглых друзей. Тебе восем… семнадцать лет, а ты не можешь выпихнуть мать из дома! Это жалкое поведение, Кэмерон.

Я чувствую, как глаза обжигают слезы. Позади звучат шаги, и я отстраненно осознаю, что меня догоняет остальная команда. Больше всего на свете я хочу побежать. Но не могу. Пока отец не положит трубку, его голос будет удерживать меня на месте.

Слеза дрожит у меня на ресницах. Я ее смаргиваю.

– Извини, – говорю я, ненавидя себя за дрожь в голосе. – Я что-нибудь придумаю.

Он даже не делает паузы.

– Смотри у меня. Я ничего не прошу в обмен на блага, которые тебе даю.

– Знаю, – слабо говорю я. – И ценю это. Извини.

Пусть он положит трубку. Я хочу бежать, хочу домой – даже отчет по экономике кажется спасением. Я хочу начать ссору, которая наверняка займет весь вечер, чтобы забыть то, как он обо мне говорил. «Тратишь время». «Жалкое поведение». Но в глубине души за унижением, которое я испытываю, загорается огонек надежды. Этот огонек возникает каждый раз, когда я с ним разговариваю. Если только у меня получится найти правильные слова, то он увидит, кто я на самом деле. Что я стою его времени и нисколько не похожа на мать.

– Кстати, – я удерживаю голос ровным, что само по себе победа, – мама тебе, наверное, не сказала, но в этом семестре я взяла курс экономики. На следующей неделе мы изучаем твою компанию. – Я говорю без остановки, полагая, что если сделаю паузу, он меня перебьет.

Стоит мне закончить предложение, он сразу же резко отвечает, как я и думала:

– Кэмерон, ты вообще меня слушала? У меня нет времени болтать о твоих делах! – Его голос полон откровенной снисходительности. У меня пересыхает во рту. – Если тебе нужна цитата или что-нибудь такое, – продолжает он, – напиши Челси.

И он вешает трубку.

Еще мгновение я смотрю на телефон, пока позади меня не прекращается звук шагов. Я чувствую, как команда смотрит на меня в ожидании.

– Что случилось, Кэмерон? Мы думали, ты нас обгонишь, – слегка поддразнивает Лейла.

Я торопливо вытираю глаза и вынимаю наушники.

«Спасибо, что сделали этот момент еще хуже».

– Ты что, разговаривала по телефону? – укоряет меня Лейла, подходя ближе. – Ты же знаешь, что за это тренер заставит тебя бегать стометровки.

Мне противно, что они вот так меня застукали. Со слезами на глазах, с бледностью, которая, я уверена, не успела сойти со щек.

Все еще обиженная и напуганная, я огрызаюсь:

– Так не говори ей.

Она стоит в нерешительности.

– Я капитан команды, – неуверенно говорит она. – Я должна ей рассказать.

Я вставляю наушники обратно.

– Ну и ладно, – как ни в чем не бывало говорю я, глядя Лейле прямо в глаза, ощущая, как унижение и боль превращаются в броню, изливаются в гнев. – Если от того, что у меня будут проблемы, ты почувствуешь себя большой и важной – вперед. Мне правда все равно. А тебе это, наверное, необходимо, раз твой собственный парень едва обращает на тебя внимание.