Сказания Всадников - [5]

И зажигать…

К вечеру Юпи вернулся домой. Пришёл со школы, слегка расстроенный неудачно написанной работой. Устало потёр удивительные, карие с серебряными прожилками глаза. Услышав громкий топот, улыбнулся.

— Братик! — поймал на руки кудрявого пацаненка лет восьми, засмеялся, погладил по лохматой голове.

— Здорово, Лодька! Дом не разнес без меня? Поел?

— Поел. — Лодька спрыгнул с рук на пол и, гордо скрестив руки на груди, сообщил, — А еще пельмени тебе приготовил. Сам!

— Да ты шутишь! Настоящие пельмени, Лодь! А я голодный, как космический пират. Обед какому-то котенку отдал, представляешь? — Юпи шутливо всплеснул руками.

— Тогда ты не пират, — серьёзно помотал головой Лодька. — Пираты никогда ни с кем не делились! Братик, пельмени остывают, пойдём на кухню! — он схватил засмеявшегося Юпи за холодные пальцы и нетерпеливо повёл за собой.

Когда Юпи с аппетитом отправил в рот последний пельмень и поблагодарил сияющего Лодьку, тот спросил:

— А можно мне сегодня с тобой на крышу? Я тоже хочу зажечь хотя бы одну звездочку.

— Зажечь у тебя пока не получится, ты же знаешь, братишка. — слегка виновато улыбнулся Юпи, — Но можешь посидеть рядом со мной. Если пообещаешь не носиться вокруг и не изображать бешеную птицу. Грохнешься еще.

Оказавшись на крыше, Лодька, конечно, не смог усидеть на месте. Он прыгал вокруг брата, болтал светлыми кудрями, не замолкал ни на минуту и всячески нервировал Юпи, пока тот не сказал тихонько:

— Пора.

Пацаненок мгновенно затих, опустился на прохладную, успевшую к вечеру остыть черепицу, и с внимательным, тихим восторгом стал наблюдать за действиями старшего брата.

Юпи подошёл к самому краю крыши. Встал прямо, как стоят солдаты в засмотренных Лодькой до дыр фильмах. Прижал к груди открытую ладонь, вздохнул, зябко вздрогнул всем телом и поднял руку, чуть сияющую синевато-льдистым светом, к беззвездному небу. Замер.

Слабо замерцал первый голубоватый огонёк. За ним медленно то угасая, то зажигаясь, подмигивая с благодарностью, родились другие. Маленькие серебряные точки. Звёзды, заполнившие собой тёмное, бесконечное небесное пространство.

— Красиво… — шепотом выдохнул Лодька.

Юпи покачнулся и тяжело опустился на крышу, даже не пытаясь унять дрожь в переливающейся холодным серебром руке. Свет начал угасать. Юпи лёг на спину, прикрыл глаза и перестал двигаться.

Подбежал Лодька. Молча сел рядом и стал гладить брата по колючим, таким же холодным, как звёзды, седым волосам. Потом тоже улёгся и через пару минут мирно сопел Юпи в плечо. Они не первый раз так засыпали, потому что спуститься по лестнице вниз и добраться до кровати Лодькиному брату просто не хватало сил.

Мальчишки жили вдвоём. Старшему пятнадцать, младшему восемь, и оба всё-таки взрослее собственного возраста. Что случилось с родителями, Юпи не говорил, но Лодька и не спрашивал. С самого раннего детства он помнил рядом только старшего брата, иногда смеющегося, иногда, его, Лодьку, ругавшего, но всегда родного. И всегда зажигающего звёзды.

Юпи нечасто разрешал подниматься с ним на крышу. Может, просто боялся за шебутного Лодьку, а может, не хотел, чтобы тот видел, как дрожат пальцы у всегда сильного и неунывающего старшего брата. И Лодька засыпал один в пустой комнате, беспокойно вздыхая и пристально глядя в потолок, стараясь по ту сторону разглядеть в который раз ночующего под звездным небом Юпи.

Но сегодня братья уснули на крыше вместе. С утра спустились в дом, позавтракали, накинули на плечи рыжие рюкзаки и отправились в школу. А следующим вечером звёзды не зажглись. Ни одна звезда на ставшем вдруг чёрным небосводе. Потому что вернувшись позже, чем обычно и, как ни в чем не бывало, окликнув Лодьку, уставший Юпи не услышал ответа.

Бросился на кухню, в комнату, выскочил на улицу.

— Лодька! Лодь, я уже не играю, хватит! — отдышался, помотал головой, — Выходи, иначе не возьму тебя сегодня с собой, слышишь! Лодька, чёрт возьми, где ты?! — Остановился.

Пробормотал:

— Он, наверняка, скоро прибежит. Прячется или заигрался с кем-нибудь. А звёзды… Звёзды все-равно надо зажечь.

Полез на крышу, чувствуя в груди такой холод, от которого хотелось съёжиться, сбежать, ткнуть в сердце каким-нибудь факелом. Встал на край, покачался, на мгновение спрятал лицо в ладонях. Поднял руку и, конечно, не смог зажечь ни одной звезды. Ни одного, даже самого маленького, огонька.

Всхлипнул, чуть не упал с лестницы, спускаясь, и побежал вглубь окружающего дом леса. Почему в лес, Юпи не знал. Может, погасшие звезды, которым так хотелось гореть, вели его верной дорогой. Лодьку, продрогшего, испуганного, размазывающего по чумазому лицу отчаянные слёзы он отыскал под утро. Сгреб в охапку и спотыкаясь, понёс пацаненка домой.

— Лодь… — уже вечером, сидя на крыше, выдохнул облегченно, поверил, что брат действительно нашёлся и сидит рядом, — Что все-таки случилось?

— Не знаю. — Лодька вздрогнул и обнял себя за плечи. — Я вышел из школы, а потом… Очнулся уже в лесу. Знаешь, почему мне было страшно? Потому что там, на небе, совсем не было звёзд. Ни одной. И не понятно, куда идти, как тебя искать.

— А мне, — Юпи поднял голову к подмигивающим звёздам. Сегодня он почему-то не рухнул без сил после того, как замерцали белые огоньки. — Было страшно, потому что не было тебя. И знаешь… — старший глянул на младшего, взъерошил тому волосы, помолчал, — Я говорил, что ты пока не можешь зажигать звезды, помнишь, Лодька? Но это не так. Потому что ни одной звезды я не зажгу без тебя.