Сказания о Титанах - [27]

— Я к тебе спустился, Чудодева. Я мерцал тебе над хребтами гор, разостлал для тебя звездный покров над лесами, чтоб одеть им тебя, титанида; я стоял пред тобой в лучах на холме над долиной, пел песню небес для тебя и для мира перед пещерой. Титанида, Аргус с тобою.

И был голос Аргуса не таким, какими были привычные ей голоса ключей и листвы, трав и птиц, зверей и ветров: голосом ночных лучей говорил с ней Аргус Панопт.

Напрасно ждала в эту ночь Аргуса Луна-Селена, притаясь за холмом. То выглянет она украдкой, то спрячется, то опять выглянет: нет Аргуса. Не выходит он из пещеры.

Что за питье подала на ночь богиня Гера владыке мира? Опорожнил бог сна Морфей свой рог с зельем из мака в кубок Зевса и поспешно укрылся в тумане у океана. В сон погрузился Кронид, не слышит, не видит.

С той ночи не раз посещал звездный чародей Аргус красавицу титаниду в пещере и незаметно сам поддался чарам ее красоты. Уже и его, небесного, притягивала к себе земная сила, исходящая от титаниды, как аромат от цветка. И замыслил он взять ее на небо, в мир богов и звезд. Но не возносят с земли на небо во мраке ночи. И предстал Аргус перед Чудодевой в светлое утро, протянул к ней руки и сказал:

— На небо богов подниму я тебя, титанида. Будешь ты там пребывать, как боги, со мною.

Смотрела на Аргуса титанида и молчала. Тьмы певчих птиц повисали над нею в утреннем воздухе. Тьмы зверей стояли вокруг нее на веселых травах, и цветы обвивали, ласкаясь к ней, ее стан.

— Ты ли это. Аргус? — спросила Чудодева в удивлении. — Где же твои сияющие звезды и их песни? Блеклый, тусклый стоишь ты передо мной, испещренный мрачными зрачками, словно весь источенный пушистыми гусеницами. Это ли твои золотые ресницы? И так холодно близ тебя, Аргус. А земля так тепла. Нет, не Аргус ты. Отойди от меня, обманщик, или метну я тебя на эту тучу.

И ушел от нее Аргус в темное ущелье.

Видел все это Зевс-Кронид. Слышал он слова титаниды, сам скрытый за тучей. Разгадал он замысел Геры. И задумался Кронид над тем, где укрыть ему титаниду от глаз Геры и всевидящего Аргуса. И вот шепнул ему сын Ночи, Мом-насмешник, к чьим советам прислушивались боги:

— Скрой ее в подземной пещере, под скалою над тартаром, на краю земли. Глубоки там пещеры. Не увидит ее там Аргус.

И усмехнулся Мом, сын Ночи, правдивый ложью[17].

Задумалась и Гера о титаниде.

Зачаровала Чудодева самого ее верного небесного стража. Зачарует она и Кронида. Могуча она, и могуча ее красота. Если бы вся ее могучесть обратилась в ненависть к Крониду, стала бы она тогда Гере союзницей. Но обманул титаниду Аргус. Возненавидит она теперь Геру за обман ее стража, Аргуса, и из ненависти к ней вступит с Зевсом в союз. Куда бы изгнать Чудодеву, чтобы не мог найти ее Зевс и забыл о ней?

И шепнул Гере насмешник Мом:

— Скрой ее в подземной пещере, под скалою над тартаром, на краю земли. Не придет туда за ней Зевс. Не будет она тебе больше соперницей. Там только змеи-драконы бескрылые ползают. Станет там, во мраке земли, и она змеей.

И усмехнулся Мом, сын Ночи, правдивый ложью.

Сказала Гера Зевсу:

— Околдовала титанида Чудодева звездного Аргуса. Потускнели звезды его глаз и не будут так радовать мир богов, как прежде. Изгони ее из живой жизни.

Удивился Зевс словам Геры. Знал он, в чем таится коварство. Но уже так решил и не мог перерешить ее участь. Сказал: пусть Аргус исполнит.

И унес Аргус ночью спящую титаниду в пещеру над тартаром, на край земли.

Долго спала титанида. Проснулась, как всегда, в пещере. Но не та это пещера, что у моря. Не вбегают в нее украдкой лучи дня. Не заносят в нее ветерки ароматы трав, пение птиц и голоса живые. Безмолвна пещера. Мгла и холод в ней. Клонит в сон титаниду. И снова уснула Чудодева. Верно, век так проспала она.

И слышит сквозь сон Ехидна из подземной глубины под скалой стон древних низверженных в тартар титанов. Хочет встать и поспешить к ним на помощь и не может. Взглянула себе на ноги: что с ними? Почему так плотно прижато колено к колену и голень к голени, и ступня к ступне и так стиснулись бедра? Почему засеребрилась на них кожа чешуей?

В тоскливом предчувствии обняла она ноги руками. Да ноги ли это? В пышный драконий хвост, огромный, почти до поясницы, обратились ноги титаниды. И железным покрыты они панцирем.

Змеедевой стала Чудодева.

Не поверила себе сперва титанида. Рванулась, чтобы встать на титановы вольные ноги и выбежать из пещеры. Но только приподнялась до пояса, как осело ее могучее тело наземь. Не могла она больше ходить по земле.

Страшно закричала Ехидна, с такой жалобой могучего тела и могучей души, что, казалось, на такой крик звезды сами сорвутся с неба и придут к ней на помощь. Но ничего не дрогнуло ни на небе, ни на земле. Только где-то под нею, в глубине земли, послышался отдаленный глухой лай и вслед за лаем визг и рычанье: это пес Цербер у входа в аид отозвался на жалобный ночной крик.

С той ночи стала Ехидна пленницей своей подземной пещеры. И если прежде называли ее Чудодевой, то теперь прозвали ее Змеедевой. Вот откуда и ее имя Ехидна — Змея.

Сидела Ехидна во мгле своей пещеры-тюрьмы, и росла в ней тоска по вольному миру, по далеким просторам и гордым горам, по горячим лучам Гелия-титана, по зверям и птицам земли. И вся ее титанова воля медленно переплавлялась в эту могучую тоску. Казалось ей, что вырастут у нее из этой безудержной тоски крылья и вылетит она из своей темницы, как вылетают крылатые драконы.