Сказания о нартах - [122]

Слез Батрадз с коня и подошел к старику. Несколько раз по всему телу Батрадза пробежали пальцы старика, и он сказал:

— Наш ты, конечно. Весь строй тела твоего такой же, как у нашего рода. Но зачем ты приехал сюда? Разве мало того, что я погибаю здесь? Так зачем еще и тебе погибать?

— Не печалься, отец. Никогда нет проку от печали. Укажи лучше, где жилище уаига.

— Я бы охотно показал тебе место, где живет уаиг. Но что ты можешь сделать ему? Нет такой силы, которая была бы сильнее его. Птицы боятся пролетать над его страной, весь мир в страхе дрожит перед ним.

Так говорил Уон, но неотступно просил Батрадз указать ему жилище Кандзаргаса. И под конец Уон исполнил его просьбу.

— Видишь там, на вершине горы, черную пещеру? — показал Уон. — Вход в нее загорожен скалой, и нет человека, у которого хватило бы сил сдвинуть с места ту скалу.

Мгновенно взобрался Батрадз на гору, один раз толкнул он плечом скалу, закрывающую вход в пещеру, и отодвинул ее. Вошел он внутрь пещеры и увидел, что спит семиглавый уаиг, и храп его эхом отдается под сводами пещеры. Жар извергают все семь его пастей, до высокого свода пещеры подымается этот жар и черной золой сыплется вниз. И над семью спящими мордами уаига сидит печальная девушка, дочь Солнца Хорческа, и солнце сияет на груди ее, а в ногах уаига сидит дочь Луны — Мысырхан, и луна светит на ее груди. Медленно машут они огромными листьями лопуха, чтобы мухи не тревожили сон уаига. Перед каждой девушкой фынг, и гнутся к земле эти фынги — так много наставлено на них обильных яств. Но даже не смотрят девушки на эти яства. Не переставая, плачут они, прозрачной водой катятся их слезы и, коснувшись земли, алмазными бусами рассыпаются по пещере.

— Добрый вам день, девушки! — сказал сын Хамыца Батрадз. — О чем вы плачете?

Встали перед ним девушки и ответили ему:

— Да будет тебе удача, сын Хамыца булатный Батрадз. Пусть бы одни мы погибли здесь, — зачем же твои ноги принесли тебя сюда на погибель? А плачем мы потому, что проснется сейчас наш владыка и высосет из нас всю нашу кровь. Пять месяцев подкармливает он нас всеми этими обильными яствами, которые видишь на наших фынгах. А в конце каждого пятого месяца он острые шила вонзает нам в пятки и высасывает кровь из нас. Потом спит он, а проснувшись, снова сосет нашу кровь. И мы плачем потому, что сейчас он проснется.

Тут не стал больше сдерживать себя Батрадз, выхватил он свой меч и только подумал: «Вот рубану я сейчас это чудовище», — как девушки сказали ему:

— Подожди, не торопись, не суждена ему смерть от чужого меча. Ты лишь разбудишь его, и он проглотит тебя.

— От чего же суждено ему умереть? — спросил Батрадз.

— Зайди за эту дверь, там увидишь ты огромный сундук. Чудесный меч лежит в этом сундуке. Только от него может умереть уаиг. Не суждена ему смерть ни от чужого меча, ни от чужой стрелы. Но не открыть тебе этого сундука — сила сотни пар быков нужна, чтобы приподнять его крышку.

Но тут подбежал Батрадз к сундуку и сказал ему несколько слов на хатиагском языке, и сама поднялась крышка его. Выхватил оттуда Батрадз меч уаига, замахнулся с плеча — и с первого же удара одна за другой покатились во все стороны шесть голов чудовища, обливая кровью стены пещеры. А седьмую голову не отрубил Батрадз. Поднялась голова и, покачиваясь, сказала:

— Сын Хамыца, нартский Батрадз, недостойно тебе нападать на спящего.

— Это правда, — ответил Батрадз, — но слишком велики обиды, которые нанес ты нартам: гнев мой подступил к горлу моему, не смог я сдержать себя. Потому молчи: без твоих упреков знаю я, что не подобает мне нападать на спящего.

— Так прошу тебя, не дли мои мучения, кончай скорее со мной, руби меня второй раз.

— Не подобает мне рубить тебя еще раз! Нарты Ахсартаггата, как повелители грома, поражают с первого, подобного молнии удара, — ответил ему Батрадз.

И тут еще раз поднял уаиг свою голову, попробовал потянуться всем своим огромным телом, но тщетно. Опрокинулся он навзничь, забился в судорогах и распростерся неподвижный.

Как было не обрадоваться бедняжкам девушкам! Тут же высохли у них слезы печали, и слезы радости, подобные жемчужным зернам, покатились по их щекам.

— С этого мига будь нашим защитником, — сказали они Батрадзу и склонили перед ним свои головы.

— Пусть спокойны станут ваши сердца, не покину я вас, — ответил Батрадз.

И тут девушки сказали Батрадзу:

— Есть здесь, в пещере Кандзаргаса, волшебная кожа. На ней можно уложить все богатства мира. Есть у него волшебная веревка — что ни обернешь ею, все теряет тяжесть и делается легким, как мотылек. Обладает еще Кандзаргас двумя пружинными крыльями. Что ни положишь на них — все унесут они через горы и леса туда, куда ты захочешь. А вон там, в складках горы, скрыто молочное озеро. Стоит старику искупаться в нем, и он превращается в юношу, у которого только начинают пробиваться усы.

И тогда Батрадз прежде всего повел старика Уона к молочному озеру, искупал его там, и в юношу обратился Уон. Затем наполнил Батрадз свой кожаный мешок этим чудесным молоком молодости. После этого собрал он все сокровища уаига, и всю скотину его, и зерно и поставил все на волшебную кожу, обернул он веревкой все это добро, крепко связал, положил на пружинные крылья, поверх усадил Уона, Хорческу и Мысырхан, поставил белого своего коня, сел сам — и понесли их пружинные крылья высоко-высоко… Сверху он видел, как, подобно двум баранам, сшибаются и вновь разбегаются горы.