Сказания и повести о Куликовской битве - [29]

И, възставше, начата глаголати литовьстии князи Олгердовичи, князь Андрей и князь Дмитрей, братиа Ягайла Олгердовича Литовьскаго, гла~ голюще сице: «Аще пребудем зде, слабо будет воиньство сие русское; аще ли на ону страну Дона перевеземся, крепко и мужествено будет. Вси бо живота отчаются, с часу на чяс смерти ожидающе. Да аще одолеем татаром, да будет слава тебе и всем. Аще ли избьени будем от них* то общею смертию вси купно умрем. А противу велицей силе их никтоже да не устрашайся: не в силе бо бог, но в правде, и егоже хощет милует* тому и помощь даеть».

И абие приидоша вестници мнози, поведающе татарьское нашествие. Тогда князь великий Дмитрей Иванович укрепився о Христе, помоляся господу богу, и пречистей богородице, и великому чюдотворцу Петру, и всем святым и мужествено рече ко всем: «Братиа, лучши есть честна смерть злаго живота: лутчи было не ити противу безбожных сих, неже, пришед и ничтоже сотворив, возвратитися вспять. Прейдем убо ныне в сий день за Дон вси и тамо положим главы своя вси за святыа церкви и за православную веру, и за братию нашу, за христианство!». И такоѣ повеле коемуждо полку чрез Дон мосты устраати, а самем в доспехи на-ряжатися притча ради всякиа. И поидоша чрез Дон, прешедшим же всем и мосты за собою разрушыним.

Тогда же по вся нощи волцы выюще страшно, и воронп и орли по вся нощи и дни грающе и клегчюще, ждуще грознаго и богом изволенаго дни кровопролитнаго, по реченному: «Где будет труп, тамо съберутся орли».*" И тогда убо от таковаго страха богатырьскаа сердца и удалых человек начата окреплятися и мужествовати, слабых же и худых страшитися и унывати, видяще пред очима смерть.

И приспе нощь праздничнаа Рожества пречистыа богородицы. Осен же бе тогда долга, и дни солнечнии светли сиающи, и теплота велиа. Бысть же в ту нощь теплота и тихость велиа. Бысть же со князи ли-товьскими воевода нарочит и полководець изящен и удал зело, именем Дмитрей Боброков,* родом земли Волыньскиа, его же знааху вси и бо-ахуся мужества его ради. Сей прииде к великому князю, глаголя сице: «Егда глубоце нощи, аще хощеши, покажу ти приметы: аще что случится напоследок, преже увеси». Князь велики же не повеле ему нико-муже сего поведати. И егда заря угасе, и глубоце нощи сущи, и Дмит-рей Боброков Волынець всед на конь, и поим с собою великого князя, и выехаша на поле Куликово, и сташа среди обоих полков. И обрати-шася на полк татарский и слышавше кличь и стук велий, аки торжища снимаются, и аки грады зиждуще, и яко трубы гласят. И ззади их волцы, выюще страшно велми, по десней же стране бысть во птицах трепет велий, кричаще и крылами биюще, и враны грающе, и орлы клег-чюще по реце Непрядве.* И бысть страх велий, яко и птицам бысть битва и драние велие, проявляюще кровопролитие и смерть многим. И глагола* Волынець великому князю: «Что слышел еси?». Он же рече: «Страх и грозу велию слышах». Глагола ему Дмитрей Боброков Волынець: «06-ратися, княже, на полк русский». Он же обратися, и бысть тихость ве-лиа. Глагола ему Дмитрей Волынець: «Что, господине княже, слышали есте?». Глагола князь великий: «Ничтоже, точию видехом от множества огнев снимахуся зари». Глагола Дмитрей Боброк Волынец: «Господине княже, благодари бога, и пречистую богородицю, и великого чюдо-творца Петра, и вся святыа: добро убо знамение суть огни. Призывай убо господа бога и молися ему часто, и не оскудевай к нему верою, и пречистей богородици, и к пастырю вашему и молебнику великому чю-дотворцу Петру: добры убо сиа приметы. И еще убо ми есть примета инаа». И сниде с коня и паде на десное ухо, приниче к земли и лежаше на долг час, и вста, и абие пониче. Глагола ему князь великий: «Что есть, брате Дмитрие, повеждь ми». Дмитрий же не хотяше сказати ему и крепляшеся на много. Князь великий же паче приступи к нему, моля его, да бы сказал ему. Он же прослезися. Князь же великий, видев слезы его, начя боятися, и глагола к нему: «Брате Дмитрие, повеждь МИ; Понеже болезнуеть ми сердце зело». Дмитрий же начят утешати его и рече ему: «Господине княже. повем ти единому. Но ты не повеждь никомуже. Есть бо две повести. Едина тебе на велию радость, а другаа на велию скорбь. Припадах убо ухом на землю и слышах землю плачющу надвое, горко зело и страшно. Едина убо страна, аки некаа жена, напрасно плачющи, дерзающи и кричящи татарским гласом о чадех своих, бьющися и слезы изливающи, аки реки. А другаа страна земли, аки некаа девица, плачющи и воплющи, аки свирелным плачевным гласом, в скорби, в печали велице. Аз убо множество тех боев и примет испытах на многих битвах, и знаеми мне суть и явни; и уповай на милость божию, яко одолети имаши над татары. А воиньства твоего христианьскаго падет острием меча многое множество». Тогда бо князь великый Дмитрей Иванович, сицевую повесть слышев, проплака зело и прослезися на мног час, и глаголя: «Воля господня да будеть. Якоже годе бысть господеви, тако и будет. Воли бо его кто противиться?». Глагола ему Дмитрей Боброков Волынець: «Господине княже, не подобает тебе сего в полцех поведати никомуже, да не оскорбятся и уныют сердца многых. Но с верою и с милостынею призывай господа бога на помощь, и пречистую богородицу, и великого чюдотворца Петра, и вся святыа, и вооружайся животворящим крестом Христовым, то бо его велие оружие-непобедимое на враги видимыа и невидимыа».