Сказания и легенды - [56]

Два всадника гнались за дикими козами. Быстро мчались их удалые кони, но еще быстрее спасались от них легкие козочки, перепрыгивая узкие расщелины, одним прыжком вскакивая на небольшие пригорки и, словно на крыльях, перелетая через кустики и низкие деревца. Теперь бросились они на высокую гору, покрытую кустарником и лесом, и быстро мелькали между зелеными ветвями и цветущими деревьями, поднимаясь все выше и выше. Погоня всадников значительно замедлилась, частая растительность затрудняла их преследование, и пока маленькие козы перепрыгивали через кусты, находя достаточно места в тесных промежутках, чтобы коснуться земли и снова прыгнуть, сравнительно крупные лошади должны были объезжать свалившиеся деревья, медленно пробираясь по чаще, и всадникам не раз приходилось ломать, срубать ветки, преграждавшие им путь.

Когда они, после долгих усилий, взобрались наверх, коз уже не было видно, и взор всадников упал на ту сторону горы, у подошвы которого расстилалась баснословно прекрасная Алазанская долина. И как хороша она была в этот чудесный солнечный день, вся залитая мягкими лучами, переливаясь множеством разнообразных теней, одна другой нежнее и прелестнее, то утопая в бледно-розовых волнах какого-то чудного сияния, то ослепляя золотом, то сверкая изумрудами и топазами своих бесчисленных виноградников. Там и сям море виноградника пересекалось небольшими фруктовыми садами, которые, как исполинские цветники, соединяли в себе изумительное разнообразие цветов, от самых ярких до самых темных и бледных. В изумлении остановились охотники. До сих пор никто из тушин не знал о существовании благословенной Кахетии. Развернувшись вдруг, во всей ослепительной красоте своей, она показалась им раем и приковала к себе их восхищенные взоры.

И охота, и погоня, и козы — все было забыто. Они стояли в восторженном созерцании этого совершенства красоты и, бессознательно покоряясь ее притягательной силе, стали спускаться в Панкисское ущелье. На реке Бацарис-Цкали наткнулись они на отряд сторожевых татар, который сейчас же окружил пришельцев и, надругавшись над ними самым позорным образом, снова прогнал их на гору, с которой они к ним спустились. Придя домой, обиженные остановились близ той речки, где обыкновенно собирался народ для решения важных дел. Здесь сообщили они о своем приключении и требовали мести. Вскоре по зову старшины собрались не только тушины, но и пшавы и хевсуры, приглашенные на совет. Решили единодушно — жестоко отомстить за оскорбление. Пшавы и хевсуры обещали свое содействие, и, с общего согласия, все войско разделилось на две части.

Одна часть должна была скрыться в Панкисском ущелье, а другая — направиться к Бахтрионской крепости^{80}, лежащей к востоку от Алазани и в то время считавшейся весьма сильным укреплением. Ныне можно судить о ней только по развалинам, все еще свидетельствующим о ее минувших величии и силе. Через реку нельзя было переправиться иначе, как по мосту, который хитрые татары усыпали золой^{81}, чтобы всегда по следам знать о количестве и направлении переезжающих. Но не скрылась эта хитрость от зоркого глаза Зезвы^{82}, предводителя отряда. Он велел перековать лошадей навыворот и, быстро перейдя мост, успел скрыться в долине, прежде появления татар. Эти последние, сообразуясь с направлением следов, помчались в погоню, с каждым шагом удаляясь все далее и далее от тех, кого стремились нагнать. Между тем наступила ночь, и в темноте тушины, никем не замеченные, подошли под самую крепость.

Приказав воинам отдохнуть, Зезва, не нарушая тишины, взял молот, обернул его войлоком, снял с коня хурджин — переметную сумку, наполненную крепкими железными кольями, и вбил первый кол в стену крепости на высоту своего пояса, встав на него, он вбил другой и таким образом продолжал взбираться до верха высокой стены, откуда спрыгнув, быстро открыл ворота. Как поток, ворвались тушины в крепость вместе с первыми лучами восходящего солнца. Полусонные татары выбежали в поле, а навстречу к ним уже неслись пшавы и хевсуры из Панкисского ущелья. Окруженные татары вскоре были перебиты до единого, а Алванское поле^{83}, на котором происходило побоище, с тех пор называлось «Гацветила» (от слова «гацвета» — истреблять). Всю богатую добычу этого дня великодушный Зезва отдал союзникам, то есть пшавам и хевсурам, а Гацветила стала собственностью всех тушин.

Предание о Нарикале

(Печатается по книге С. Цайшвили «Тбилиси в народном творчестве» (Тб., 1958 г., на груз, яз.))

В этом предании повествуется о вторжении в Тбилиси Ага-Магомет-хана^{84}. Она связана с именем известной всем крепости Нарикала.

Грозному Ага-Магомет-хану, вторгшемуся в Грузию, доставили прекрасную пленницу, муж которой погиб в сражении, а грудному ребенку, на глазах у матери, ударом о мостовую персы размозжили голову. Женщину выручила красота. Ее преподнесли в дар самому шаху.

— На что она мне? Пусть покупает, кто хочет, — распорядился шах-кастрат.

Некий богатый перс Джафар-бей купил пленницу и доставил ее в ту крепость, которую называли Нарикала.

Джафар-бей велел пленнице принять магометанство и стать его любовницей.